Здоровье президента республики Беларусь.

[E-Name]

…Что касается нынешней ситуации в Беларуси, то независимые аналитики оценивают ее так: “Лукашенковская матрица”, если ее не ликвидировать в рамках Беларуси, а тем более если она вырвется на российские просторы, способна создать глобальные напряжения в первые десятилетия ХХ1 века. И к этому предупреждению стоит отнестись предельно серьезно. <...> ...За этими субъективно-психологическими (порой просто психиатрическими) характеристиками (Лукашенко - АВТ.) просматривается вполне серьезный процесс - возможно, самая опасная попытка возврата если не всего бывшего СССР, то по крайней мере его белорусско- российской части в состояние Красной Дыры в мировом

политико-правовом пространстве”.

Полный текст выводов: * * *www.compromat.ru/page_26118.htm

Словарь персоналий: www.compromat.ru/page_26119.htm

БОГ

«КТОИЗАНГЕЛЬСКИХВОИНСТВ УСЛЫШАЛБЫКРИКМОЙ...»
Рильке.Дуинскке ) 1спш * *Элегия первая(и переводе В.Микушевича)

«СЛУШАЙ,СЕРДЦЕ...»
Кчему прислушивается наше сердце? К ритму жизни и к рит*му любви. Оно бьется сними в такт. Когда мы сосредоточены, то слышим нашим сердцем этот ритм,колеблемся вместе с ним и на*ходимся в созвучности с ним.
Однакосердце слушает и дальше. Рильке говорит: «Слушай, мое сердце, так, как обычнослушают только святые, что громад*ный призыв поднял их с земли». Многие из тех,кто следует этому призыву, оставляют все остальное за собой и с этого моментажи*вут в другом измерении. Однако далеки ли они вследствие этого от жизни илюбви?
Дажеесли мы, возможно, и не хотим следовать за ними, мы были бы без них бедными иограниченными, как бы отсталыми, остановившимися в развитии. Они оказываютвоздействие на нашу жизнь, зачастую лишь как догадка. Занятые нашими повсед*невнымитрудами, мы слышим их, как музыку на заднем плане и таким образом в меньшейстепени думаем только о самих себе и о том близком, что лежит перед нами.Благодаря им мы слышим «непрерывную весть», которая датским эхом находит свойотзвук во всем и заставляет нас в нашей узости прислушиваться к чему-тобольшему и ожидать чего-то большего, чем то, чем мы занимаемся в данный момент.
К томуже только сердцем можно слышать хорошо. Это значит: только если мы воспринимаембольше, чем слышат наши уши, если мы колеблемся вместе с чем-то, скрывающимся взвучании, мы слы*шим главное. Только тот, кто слушает и сердцем, способенпонять.
Нослышим ли мы также и Бога? Кто вправе ответить на это вопрос утвердительно? Ктовправе ответить на него отрицательно? Может быть, достаточно тою, что мы вовсей нашей деятельнос*ти, во всей любви, одновременно слышим и воспринимаемнечто иное, нечто далекое, дающее нам уверенность, невзирая на то, что бы ниповстречалось на пути каждого из нас. возможно, возмущая, иногда угнетая нас,сдерживая нас или бросая нам вызов.
Рилькеговорит о «непрерывной вести, порождаемой тиши*ною*'». В тишине сердцеприслушивается к главному, существен*ному, и слышит его, при условии, если нашесердце открывается всему таким, какое оно есть. Открытое сердце, широкоесердце, любящее сердце действительно слышит.
Возможно, оно слышит тогда во всех вещах и Бога.
Рильке. Дуинекие )элегии.'Элегии первая (в переволе В. Микушевича). Там же.

17

БОГОЛЮБИЕ
Боголюбие может пониматься вдвух разных смыслах: как лю*бовь Бога кнам и как наша любовь к Богу.
В Ветхом Завете любовь к Богуявляется одной из заповедей: «Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, ивсею душою твоею и всеми силами твоими».* Что же это тогда означало на практике? Это означало: ты долженсоблюдать заповеди Бога всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силамитвоими.
Какие заповеди? Были ли этозаповеди Бога? Или же это были заповеди людей? Кто возвестил эти заповеди отимени Бога? Дал лиим Бог такое поручение? И что это был за Бог? Действительно ли Он дал коленам Израилевым,когда они вторглись в Ханаан, за*поведь: «Убейте их всех, мужчин, женщин, детейи скот — в жер*тву всесожжения для Яхве»"? И разве те, которые здесьощущали состраданиек другим, действительно совершили тем самым пре*ступление против заповедей Бога и любви к нему?
А что, если эти заповеди окажутсязаповедями людей — людей, которые назвали себя Его посланцами, не будучи ими в действи*тельности? Какое воздействиеокажет в таком случае эта «любовь к Господу, Богу твоему, всем сердцем твоим, и всею душоютвоею, и всеми силами твоими»? Не уведет ли она прочь от Бога? Не будет ли она противной Богу и человеку?
Со сходными ситуациями мысталкиваемся повсюду, где люди ощущают себя Наместниками или Заместителями Бога, или же Его избранниками. Если ониссылаются на Бога, как если бы Он был на их стороне и являлся бы их Богом. При этом неиграет ни*какойроли, какие имена даются этому Богу. Иногда он, например, именуется Истиной или Наукой илиНародом и Отечеством.
Любовь, которой этот Бог требуетчерез своих посланцев, всег*да одинакова: «всем сердцем, всей душой и всемисилами». Дока*затьэту любовь можно только став последователем этих послан*цев, храня им верность иисполняя их заповеди и повеления. А в отношении всех тех, против которых направлена эта любовь,она является бесчеловечной.
Но можно рассматривать заповедьбоголюбия и по-другому. Ибо она была дополнена заповедью: «Возлюби ближнего твоего как самогосебя». В этом случае можно, например, сказать: «Если
Второзаконие,6, 4.
В русском синодальном переводе: Порази жителей тогогорода острием меча, предай заклятию его и все, что в нем, и скот его поразиострием меча; всю же добычуего собери на средину площади его и сожги огнем город и всю добы*чу его вовсесожжение Господу, Богу твоему (Второзаконие, 13, 15).
18

ты любишь ближнего своего как самого себя, толюбишь и Госпо*да,Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и все*ми силами твоими». В такомслучае этот Бог уже не был бы только моим Богом, но и Богом всех людей. И тогда никто изпровозвест*ников воли Бога не сможет ссылаться на Него, если вздумает име*немБога призывать к борьбе против других людей.
Почему же тогда заповедь любви кближнему остается в дейс*твительности столь бессильной? Потому, что Бог, повелевающий любить ближнего своего, остаетсяБогом одного народа, и потому, что под ближним, о котором здесь идет речь, зачастую подразуме*вается только ближний изсобственной группы. Можно предста*вить себе, какой переворот означала быформулировка нами за*поведилюбви в новом виде, с дополнением: «Возлюби ближний к тебе народ как твой собственныйи ближнюю к тебе религию как твою собственную». В таком случае никто уже не смог бы присваи*вать себе Бога в качестве своегособственного. Тогда мы не смогли быпритязать на владение Им.
Но можем ли мы и вправе ли мывообще любить Бога? Разве Он является нашим визави, желающим нашей любви илидаже нуж*дающимся в ней? Может ли наша любовь действительно дать Емучто-нибудь? Или же мы низводим Его посредством этой любви до нашего уровня идаже овладеваем Им при помощи нее? Или даже ставим Его себе на службу при помощи этой любви иподчиняем Его себе— опять-таки при помощи этой любви? Разве подобный Бог в таком случае неявляется Богом по образу и подобию наше*му,столь же ничтожным, как и этот образ?
Наш человеческий опыт учит нас,что тайну, скрытую за пре*делами нашего мира и еще дальше — за нашей судьбой, иза жиз*нью и смертью— нам разгадать не дано. Мы не можем ни познать ее, ни овладеть ею. Даже то, что мы называем этонечто, скрытое отнас, Богом, является подобной попыткой, в особенности, если мы, к тому же, представляем себеЕго в качестве личности с чело*веческими свойствами. Например, с такими свойствами, как спо*собность любить или обижаться,ревновать или испытывать разо*чарование.
Тем не менее, тот же самый опыт учит нас, что силы,недоступ*ные нам,защищают и опекают нас, руководят нами, ставят нас себе на службу, и таким образомлюбят нас. Мы доверяем этим силам, держимся перед их лицом в границах и знаем, что они де*ржат нас в нашем состояниибессилия. Суть религиозного опыта заключается в том, чтобы сохранять это чувство, не желаяничего собственногои оставаться преданными, не делая никаких само*стоятельных движений. Этот опытбезбожен, ибо он признает все,

19

что мы связываем с именем Бога, чем-то скрытым от нас инедо*ступным нам.Он вглядывается во тьму, не видя ничего.
В рамках этого чувства все, что является таким,какое оно есть, занимаетсвое равноправное место, являясь со-бытием со мной. Я глубочайшим образом связан сним, но при этом ничего не хочу. Я лишьесть с ним.
И это — любовь. Она, вероятно,ближе всего тому, что многие глубочайшим образом имели в виду и узнали в своей любви к Богу.

ПОСВЯЩЕННЫЙБОГУ
Посвященный Богу означает:принадлежащий Богу. Это озна*чает также: принесенный в жертву Богу. То, что приносится в жер*тву Богу, становится недоступнымиспользованию людьми и ре*зервируется для Бога. В знак того, что оно принадлежит Богу, оно нередко уничтожается, например,выливается или сжигается.
За этим кроется представление,что Бог нуждается в том, что мы приносим Ему в жертву, и хочет это иметь. Это одно из пред*ставлений,причем примитивное. Существует и другое, более воз*вышенное представление,согласно которому посредством жертвы признается то, что Богу принадлежит все,и, прежде всего — вся жизнь.В лице жертвы ему отдается часть жизни, в сочетании с просьбой позволить нам оставитьсебе все прочее, необходимое нам для жизни. Лучшая часть от приносимого в жертву живот*ного, если только речь шла не ожертве всесожжения — холокос-те — сжигалась или отдавалась жрецам. Другая часть поедалась. Та частьжертвы, которую дозволялось съесть, была даром Бога всем тем, кто признал Егогосподство и подтвердил это признание жертвоприношением. Так за жертвой Богуследовало Его благо*словение. Это благословение покупается ценой жертвы. Вданном случае благословение означает, что Бог, благословляя, защищает жизнь и дает ей продолжаться.
За всеми этими представлениямидействует опыт, говорящий, что наша жизнь находится под угрозой, что она зависит от сил, ко*торые даруют ее, управляют ею иопределяют ее. Этот опыт зави*симости и является первоначальным религиозным чувством.
Другой опыт, дополняющий первый, накладывающийся на него и частично даже аннулирующий первый опыт, этоопыт вза*имоотношений между людьми,учащий нас, что, если мы отказы*ваемсяот чего-то своего и дарим его другому человеку, то ожидаем и даже вправе потребовать от него чего-то взамен.Если жертвоп*риношение дополняется этим представлением, посредством жерт*вы какпризнается, так и аннулируется наша зависимость от Бога. При помощи жертвы яснова становлюсь хозяином своей жизни и заставляю Бога служить мне при помощижертвы.
За жертвой и за представлениями,связанными с ней, стоит об*раз Бога, делающий Его похожим на людей. Богу приписывают*ся чувства и потребности,подобные нашим. Ибо жертвы имеют смысл лишь когда мы представляем Бога похожим на нас иесли мыпредварительно сотворили Его по нашему образу и подобию. Без этого образа жертвыоказываются бессмысленными.
21

Без этого образа нам не нужно ничего резервироватьдля Бога: нисвятилище, ни храм, ни так называемый Дом Божий. Без этого образа нет и необходимостипоститься. Ибо все, что является час*тью мира, все так называемое мирское, оказывается втаком слу*чае вравной степени далеким и близким тем силам, на волю кото*рых мы отданы, как это намизвестно. Ибо в таком случае все и вся посвящено Богу — но только безжертвоприношений.
Передлицом этих сил принесение любой жертвы — дерзость.

БОГИ
Богов много. Они различаютсямежду собой. Богов много толь*ко потому, что они различаются между собой. Каждый из этих бо*гов имеет чего-то больше, ачего-то меньше, чем другие боги — или другие богини. Ибо боги различаются и по половомупризнаку.
Боги существуют для чего-то. Ониимеют определенную задачу и особую способность для решения этой задачи. Поэтому их при*зывают и используют в зависимостиот их задач и способностей. В Христианстве задачи богов взяли на себя святые. Они заняли мес*то богов, в их лице боги воскресли.
Но и Бог иудеев и христиан такжеявляется всего лишь одним из многочисленных богов. Он также имеет определеннуюзадачу и от*вечаетза определенную область. Например, за избранный народ или за своих верующих. Он такжеимеет пол. Когда он дает заповедь: «Да не будет у тебя других богов пред лицемМоим»*, он тем самым ста*вит себя с ними на один уровень. Он может ревновать к ним только в случае, если Сам является однимиз них. То же самое касается «ис*тинного Бога». Он отличается тем, что он — истинный, истановит*ся одним измногих. Бог, познающийся в откровении, также может быть лишь одним из богов. Оннуждается в ком-то, через которого говорит, и уже тем самым демонстрирует своюограниченность.
Возникает вопрос: Что же для насв таком случае остается от Бога? Ответ:ничего.
Не следует ли нам боятьсяговорить что-либо подобное? А, собственно, почему? Следует бояться только богов. Только боги могут чувствовать, что имугрожает опасность. Именно вследствие этогоони оказываются ничтожными.
Возникает вопрос: а несуществует ли чего-то за этими богами? Чего-то,на чье место мы поставили богов?
Этого мы не знаем. Это остаетсяскрытым от нас. Но расставание с богами делает нас открытыми для этого другого.Это расставание слу*жит прежде всего делу мира. Ибо люди, в сущности,отличаются друг отдруга своими богами. Они воюют друг с другом во имя своих богов, кого бы из них они в данныймомент ни почитали особенно усердно.
Боги являются, прежде всего, богами определенныхгрупп. Без этих богов и путем расставания сними мы становимся отде*льно взятымилюдьми и можем встречаться с другими отдельными людьми, как равные с равными.Правда, тем самым мы становимся открытымидля чего-то общего для всех нас, смиренно соединяю*щего нас как раз вследствие того, что мы не можемдать ему имени.
Исход, 20, 3.
23

БОГОРАВНЫЙ
В ветхозаветной истории Творениясказано: И сотворил Бог Адама, первого человека, по образу Своему*. Поэтому когда чело*век смотрит на себя и на другихлюдей, он видит в них образ Бо*жий. Но это также означает, что он видит Бога всебе самом. По*этому он говорит с Богом, как с человеком, и ожидает, что Богответит ему, как человек, и что Он испытывает те же чувства, что и человек. Таким образом, опытучит нас, что результат этого тек*ста в действительности абсолютно противоположен егопервона*чальномусмыслу. Опыт говорит, что это человек сотворил Бога по образу своему. Поэтому«богоподобный» вовсе не означает, что человек подобен Богу; наоборот, Бог подобен человеку.Можно было бы такжесказать, что без человека не было бы и этого Бога.
Что же мы делаем с собой, и чтосделало с нами то, что мы со*творили этого Бога по нашему образу? В Нем мы переживаем не только наши наиболее возвышенные,но и наши самые низмен*ные порывы и побуждения. Например, когда мы Его именем су*дим других, желаем им зла инадеемся, что Бог совершит над ними возмездие. Поэтому, пока мы удерживаем Его в качественашего Бога, мы лишь с трудом можем перерасти через эти порывы и на*учиться сочувствовать другимлюдям. Поэтому этот Бог не только является человечным, не* делает нас бесчеловечными.
Но разве этот Бог не есть также илюбовь? Возникает вопрос: какая любовь и какой ценой? С каким страхом и с каким трепе*том?
Болеечеловечными мы становимся без этого Бога.

В русском синодальномпереводе: *И сотворил *Бог человека по образу Своему...(Бытие,1,27).
24

ДРУГОЙБОГ
Другой Бог — если Он есть —отличается от того Бога, который сотворил нас по образу Своему и которого мы сотворили понаше*му образу.
Естественно, говоря это, я такжетворю этого другого Бога по некоему образу, и даже по моему образу. Поэтому этот образ явля*ется таким же ложным, как ивсякий другой. Ибо как можем и как смеем мы — если он есть — вообще творить егообраз, или образ того находящегося за всем и оказывающего могущественное воз*действие,о существовании которого мы догадываемся? Но в дан*ном случае речь идет не об этом.
Речь идет о том, какоевоздействие тот или иной образ, или сложившееся у нас представление, может оказывать на нашудушу и, преждевсего, какое воздействие он оказывает на сожительство людей.
Мы можем задаться и третьимвопросом. Каково будет дейс*твие нашего отказа от всякого образа, или представления, вследс*твие осознания нами нашейнеспособности и пределов, положен*ных нам и в этой области? Но, говоря точнее,это также образ. Мы издесь не можем избежать складывающихся у нас образов.
Что же остается нам, если мыхотим говорить о Боге или о Це*лом или о Тайне, скрытой за нашим и за всеобщимбытием? Ниче*го.Только бессилие. Но именно в этом бессилии мы находим путь к нашей сущности истановимся подлинно человечными и под*линнорелигиозными.

ЕДИНСТВО
Все, что живет, и все, чтосуществует и бытует, сохраняется по*тому, что все объединяется чем-то общим — Бытием. Все связаномежду собой, поскольку оно бытует. К тому же все, что бытует, существует нарядус другим, с которым оно связано и от которого оно зависит.
Мы не знаем, чем является то,благодаря чему бытует, то есть, существует, все, отличается ли оно от другого, что такжесуществу*ет, тоесть, противостоит ему, или же, возможно, не отличается от него, и, следовательно, в равнойстепени содержится во всем су*ществующем. В нем наличествует Все, или Целое. Одновременно все, что существует, содержится вЦелом и связано с ним, и даже составляетс ним единство.
Что же это означает для насотносительно Бога? Это означа*ет, что то, о чем мы догадываемся, как о Божественном, ни в коей мере не отделено от нас. В этомсмысле между нами и Божествен*ным существует только одно, единственное различие, заключаю*щееся в том, что мы не являемсяЦелым, но лишь связаны с ним. Тем не менее, мы, в рамках этой связанности,едины с Целым, поглощеныим и, в конечном итоге, неотличимы от него.
Что же это означает длярелигиозной практики, для религиоз*ной позиции и для религиозного бытия? Предавая себя этомуЦе*лому, которымодновременно являемся и мы сами, мы можем в религиозном смысле преодолеть тесные пределы нашегобытия — например,связи с нашими родителями или с нашими предками. Мы можем также высвободиться из запутанности, илипереплете*ния,являющихся результатом этих связей, и одновременно стать едиными с нашими предками вЦелом, без непосредственной за*висимости.

ЧИСТОЕ
Чистой является мысль, если она,без намерения вызвать ка*кое-либо действие, на основании наблюдения запроцессом, ока*зываетсяимеющей силу и находящейся в созвучии с порядком.
Чистым является намерение, еслионо без определенной цели следует за движением души, которое одновременно приводит к чему-либо для многих и при этомневозможно определить, в ком и благодаря чему оно было вызвано. Поэтому оно ни с чем и не стал*кивается.
Чистым является сердце, открытоедля всего, являющегося та*ким, какое оно есть, и соглашающееся с ним, не желая,чтобы оно стало другим.
Чистым является благословение,если оно, не имея никаких намерений, подобно солнцу, равным образом согревает и освеща*ет все.
Чистой является жизнь, котораяпринимает, распространяет и передает дальше, все, что относится к нему, а всвое время заби*раетего назад, чтобы уступить место тому, что приходит вслед за ним.
Чистой является религия, котораятолько присутствует, или су*ществует, или бытует, чисто для себя, одиночно, созерцательно, без движения, в ожидании и преданности.
Мы становимся чистыми, если мы всвое время как берем, так и оставляем все, и если мы покоряемся ему, пока мы незаметно не становимся внутренне равны всему.
Чистое лишь со-бытует,со-существует, или со-присутствует, совсем остальным.

МЕРТВЛИБОГ?
Можно ли задавать этот вопрос?То, что Бог умер, утверждалось уже не раз, прежде всего Фридрихом Ницше. Сам он был этим на*пуган.Однако можно наблюдать, что Бог, в которого верили мно*гие, для них умер. Дажесреди верующих широко распространен страх, что Бог удалился, больше непоказывается и мертв для них. Однако, возможно, мертвы и безжизненны только образы Бога, ко*торые многие создавали для себя.Они поблекли и больше не сияют.
Однако я хотел бы в данном случаерассмотреть данный фе*номени опыт, говорящий, что Бог мертв, под совершенно иным углом зрения. Оченьмногое в почитании Бога развилось из куль*та предков. Даже в Ветхом Завете Бог Авраама, Исаака иИакова являетсяодновременно прародителем их потомков, своего наро*да, избранного им, к которомуможно принадлежать лишь через кровное родство, через общность происхождения.Если заострить формулировкудо предела, можно было бы сказать, что в лице это*го Бога в настоящем времениприсутствуют прародители племени. Они присутствуют в нем ныне, хотя и давно умерли. В этомслу*чае этот Бог является, в первую очередь, Богом мертвых предков, и мертв, подобно им. Но бытьмертвым не значит «отсутствовать», ибо предки воспринимаются как присутствующие. Тем неменее, они, хотя иприсутствуют, в то же время мертвы, они истлевают в царстве мертвых.
Естественно, в опровержение данной точки зрения можно было бы привести немало доводов, многие из которыхмогли бы даже показатьсяобоснованными. Однако в данном случае я со*вершенно не стремлюсь доказать что-либо — как будто это вообще возможно! Я всего лишь размышляю об этом и намеренпродол*жить мои наблюдения и размышления.
Как многие верующие представляютсебе небеса? В качестве места, где они снова свидятся со своими умершимиблизкими. Не*бесаявляются для них, прежде всего, местом пребывания умерших предков, и в данном случае Богявляется для них Богом мертвых и, в определенном смысле, таким же мертвым, как и они.
Как практикуется эта религия? Взначительной степени в ка*честве культа мертвых, в форме заупокойных молитв и заботы об умерших. То, что в данном случаеречь идет о культе мертвых, явс*твует и из того, что верующие в ходе этих ритуалов частоведут себя какдети, как дети перед лицом своих родителей и предков.
Возможно, со многими людьми,ощущающими, что Бог обра*щается к ним, ведет, испытывает или утешает их, дело в действи-

тельности обстоит иначе — это не Бог, а их предкиобращаются к ним, ведут, испытывают и утешают их, так что их Бог и в этом от*ношении также является мертвым Богом.
Я абсолютно не собираюсьсмотреть на это свысока и прини*жать это, как если бы такого не должно было быть. Развене чудес*но, что наши умершие близки нам, и сами мы ощущаем нашу бли*зость с ними!
Опыт также учит нас, что не всеумершие предки настроены дружественно по отношению к нам — прежде всего те, скоторы*ми мы поступили несправедливо и которые все еще хотят чего-то от нас. Может быть, поэтомумногое из того, что мы приписываем Богу, следовало бы скорее приписать таким предкам?Например, приписываемую Богу потребность в справедливости и искупле*нии? Возможно, мы и здесь ставимБога на место предков, так что этот Бог в действительности так же мертв, как иони?
Возникает вопрос: существует ли,кроме наших предков, еще и другой Бог, Бог по ту сторону мертвых? Этого мы не знаем. Од*нако существует позиция, открытаяи готовая принять его — если он есть. Это благоговейное раздумье перед чем-тонедоступным пониманию,без претензий, без ожиданий, просто перед ним. Но не перед чем-то пустым, а передвсем, сущим с нами и, благодаря этому,также и в нас.

ПРОТИВОРЕЧИЯ
Ясность без противоречийобладает лишь ограниченным вос*приятием. Лишь в спорах между взаимно противоположным, в его борьбе за взаимное равновесие,признающее противоречия, мы познаем полноту. Это полнота, которая выпускает изсебя проти*воречия и снова принимает их в себя. После этих споров проти*воречиявнезапно кажутся нам упорядоченными, соотнесенными друг с другом, необходимыми ижеланными с точки зрения резуль*тата.
Это относится и к религиознымспорам, к борьбе за ясность, за понимание заблуждений и их последствий и борьбы богов иобра*зов богов за господство. Никто не может уклониться от этого спо*ра, ибо онохватывает нашу собственную душу, даже если борьба между образами боговскрывается под кажущимся более возвы*шенным, иным названием и благодаря этомубушует еще неудер*жимее. Везде и всегда, когда мы идем на бой за благородноедело, приобретаем ему сторонников в лице других людей и хотим под*чинить ихему, мы сражаемся за бога и совершаем во имя него как доброе, так и ужасное.
Что же происходит в нас при этомслужении Богу? Мы ставим себя на место этого Бога и боремся не за установление его гос*подства, а за установлеЛ*е нашегособственного господства и гос*подстванашей собственной группы.
Кто же в действительности боретсядруг с другом в этой борь*бе между богами и образами богов? Люди, заносящиеся настолько высоко,что поставили себя вровень со своим богом и заменившие его собой. Но тот, кто такимобразом становится Богом, одновре*менностановится бесчеловечным извергом.
Как же мы можем избежать участияв этой борьбе богов и быть человеком для всех людей? Только если мы посмотрим на противо*речия, не предавая себя на волюодного или другого из них — и не будем бояться мести бога. И если мыраспростимся со всяким рве*нием. Тот, кто не испытывает рвения, может быть дружелюбным, в том числе и по отношению к тому,кто еще остается ревнителем.
Откуда же берется это рвение?Это — рвение ребенка, и потому оно слепо.
Во имя чего это рвение? Оно воимя бога матери и бога отца, а в конечномсчете — только во имя матери и отца.
Что же это тогда за боги ивозвышенные идеалы? Это — наша поставленная слишком высоко мать и наш поставленный слиш*ком высоко отец.
30

Как же нам вернуться отпоставленной слишком высоко мате*ри и поставленного слишком высоко отца к нашейподлинной че*ловеческой матери и к нашему подлинному человеческому отцу? Будучи и оставаясь перед ними только детьми.
Здесь начинается то смирение,которое остается внизу и при*знает над нами только тех, которые действительно были до нас и остаются над нами — нашихродителей и наших предков.
Здесь же начинается и собственнорелигия, когда мы предаем себя тайне жизни и берем, ни о чем не спрашивая. То, чем, в сущ*ности, является религия, мывидим во взгляде ребенка у груди сво*ей матери, когда он пьет и в то же время неотрывносмотрит ей в глаза.
Здесь не существует никакихпротиворечий. Здесь все ясно и просто — и человечно. Что бы мы ни думали обожественном по тусторону богов и о чем бы мы ни догадывались, и что бы мы ни познавали вразличных ситуациях как оберегающее и защищаю*щее нас, здесь всему этому данзримый образ. Образ, одинаковый для всехлюдей.

СУДЬБА
То, случается с нами роковым,или фатальным образом, мы познаем как нечто, управляемое силами, которые распоряжают*ся нами — силами судьбы. Многиеиз древних полагали, что нашу судьбу определяют Боги, что они являются нашей судьбой. Одна*ко даже Боги подчинены судьбе. Уних также собственная судьба, определяющая их судьбу и их конец, например, в сказании о Су*мерках богов.*
На эту судьбу невозможно оказатьникакого воздействия с це*лью изменить ее. Она является, так сказать, предвечной, и не за*висит ни от каких иных влияний.Она является тем, что неумоли*мо управляет всем, по законам, которых никто не знает и которые никто не способен понять.
Однако она ни в коей мере неявляется произвольной. Она действует безлично, по ту сторону воли и подчинена еще чему-то иному,остающемуся таинственным, но о котором можно догады*ваться на основании судьбы.
Перед лицом этой судьбы мыпознаем, что отданы на его ми*лость и в то же время несомы им, что мы бессильныи, тем не ме*нее, вынуждены действовать, не имеем опоры и, тем не менее,включены в нечто большее. Перед лицом этой судьбы мы прихо*дим в сознание,отпускаем то, за что цеплялись и просто присутс*твуем. В подчинении этой судьбе мы становимсясущественными и столь же великими, как иэта судьба.
Судьба — это покров, за которымскрывается и одновременно появляется божественное. В подчинении судьбе, в благоговении перед ним мы — не спрашивая ни очем — растворяемся в чем-то, бывшим для нас до сих пор скрытым и недоступным для нас.