Это было в Душанбе...

15....е.кому что понравится: вегетарианцам – хлеб с анисом, остальным – червяка.
Доехав до окраины города, мы садились в районный автобус, и ещё минут 20 ехали до Варзобского озера – излюбленного места отдыха всех душанбинцев. Так как рыбалка обычно проходила по рабочим дням, то мы могли не опасаться огромного стечения народа.
Где-то в 7 или в 8 утра мы были уже на месте. Солнце ещё только встало и отражалось в совершенно неподвижном зеркале озера, окаймленным плакучими ивами и разными кустарниками. Было тихо, безлюдно и сказочно красиво, и очень хотелось, чтобы так и оставалось, но позже к озеру подтягивались отдыхающие, входили в воду, плавали, играли и нарушали его неподвижную гладь. Но время от 7 и где-то до 10-11 утра принадлежало только нам! Мы находили удобное место, раскладывали наше снаряжение, разматывали удочки, насаживали на крючки наживку и занимали удобные позиции на берегу или по колено в воде. Рыбы, наверно, так рано тоже ещё спали, и утром клев был не очень

17..откуда мы и уезжали. Домой мы возвращались уже часов в 7 вечера – загорелые, уставшие, но совершенно счастливые и полные впечатлений. Пойманную рыбу бабушка жарила, и мы ели ее, нахваливая, а самых мелких отдавали кошкам, которые водились в наших дворах в неимоверных количествах.
Когда мы были совсем маленькие, одной любимой игрой с дедушкой была игра в гуся и лягушек. Гусем был, конечно, дедушка, а мы были маленькими квакающими лягушками, пытающимися спастись от голодного гуся. Дедушка тогда шел за нами медленно вприсядку, постоянно гакая, а мы сидя на корточках и прыгая, пытались увернуться от его цепких рук. Когда же все-таки он кого-то из нас настигал, то начинал щекотать, и все это превращалось в бурную возню, смешанную с хохотом, вскриками и просьбами дальше продолжить игру.
Как-то неожиданно дедушка заинтересовался пчеловодством, пошел на курсы, вступил в клуб, и с тех пор в нашей семье началась новая эра, подчиненная требованиям пчеловода и пчеловодства вообще.
.

18...В квартире дедушки с бабушкой появилось много всяких новых предметов, начиная от разнообразнейших книг и пособий по пчеловодству, восковых рамок, бидонов для меда, а дедушкина комната, а также сарай на улице превратились в мастерскую по изготовлению пчелиных улей и рамок.
И вот, наконец, купив несколько пчелиных семей, дедушка стал полноценным пчеловодом. Зимой улики стояли на окраине города во дворе какой-то станции, с которой удалось достигнуть договоренности. Всю зиму пчел приходилось кормить сиропом – водой с растопленным в ней сахаром. Нам тоже разрешалось время от времени посещать пасеку, где мы осторожности ради сразу надевали специальные защитные шляпы-сетки, чем вызывали дедушкино недовольство, так как он считал эти меры предосторожности совершенно излишними, постоянно повторяя, что, во-первых, пчелы без особой на то причины никого не кусают, а во-вторых, пчелиный яд,

19...если уж на то пошло, обладает лечебными свойствами, и никакого вреда не будет, если нас порой и укусит какая-нибудь раздраженная пчела. Лечебные свойства пчелиного яда он испытывал на практике, отлавливая нескольких пчел, которых уже дома сажал на поясницу бабушке, повторяя, что это хорошо помогает от радикулита. Трудно сказать, какова была эффективность подобного рода врачеваний, но продолжались они регулярно.
Самое интересное начиналось весной и продолжалось летом и осенью вплоть до наступления холодов в октябре. Уже в конце марта – начале апреля дедушка с папой и сотоварищи выезжали за город и ездили по районам и горам, выбирая место для летней стоянки. Основными критериями были наличие цветущих угодий – либо клевера, люцерны или хлопка, или каких-нибудь других цветов, но в большом количестве, также некоторой уединенности, а также наличия рядом естественного родника, в чем особых проблем не было, так как горы Таджикистана изобилую

20.. холодными и вкусными родниками, текущими от ледников через подземные ходы в разные реки и речушки. Почти каждый год это было новое место, и каждый раз одно лучше и красивее прежнего. На огромном грузовике и по полному бездорожью, вверх в ущелья гор увозили дедушку с пасекой и его огромным снаряжением – огромная палатка, запасы еды, одежды, свечей, керосиновых ламп, обязательно ружье, примус, ну и все, что необходимо для жизни в совершенно нетронутых цивилизацией природных условиях. И дедушка жил там среди горных красот, заброшенных кишлаков и роскошных одичавших садов, в которых чего только не росло, более полугода.
Почти каждые выходные папа, иногда с мамой, а часто и с нами выбирались в поход навестить дедушку, а также принести ему новые запасы продовольствия. Машины у нас тогда никакой не было, и все приходилось нести на своих плечах. Место дедушкиной стоянки было достаточно далеко от каких-либо трасс, и последние 5-7 км от районного автобуса нам приходилось проделывать пешком

21...почти всегда круто вверх по горным тропинкам среди ущелий, гор, горных речек и ручьев и внезапно открывающихся почти альпийских плато, весной полностью покрытых алыми маками.
Иногда мы, дети, оставались с дедушкой на неделю или на две, проводя в горах на пасеке свои летние каникулы. Мы чувствовали себя маленькими индейцами, исследуя окрестности, жарким полуденным днем лежа на курпачах под огромным ореховым деревом, а вечером перед костром поглядывая на усеянное бесконечными звездами черное небо, считая спутники и пролетающие самолеты. Дедушка регулярно просматривал улики, проводя различные исследования, что-то записывал, иногда предпринимал походы по окрестным горам, собирая также и лекарственные растения. Ружье он использовал в качестве устрашения щуров – птиц, поедающих только пчел.

22....Если его выстрел настигал одного из таких пожирателей, то дедушка привязывал за лапки эту очень красивую с желто-сине-зеленым опереньем птицу повыше на дерево для острастки других. Дедушка говорил, что щуры наносят огромный урон пасеке, так как одна птица поедает в день 40-50 пчел. Так как мы тоже чувствовали себя начинающими пчеловодами, то наши симпатии были на стороне пчел.
В мои обязанности входило приготовление нехитрой еды на костре, а также я иногда носила из родника в ведрах воду, которую мы хранили в огромных флягах, и в которых вода достаточно долго оставалась холодной. Выросшие в этих краях, мы знали, что вокруг нас очень много всяких ядовитых змей, которых мы кстати, не очень часто встречали, и которые нас больше боялись, чем мы их, а также очень много всяких разных ядовитых пауков – тарантулы, скорпионы, фаланги и каракурты

23....Самым опасным и смертельным был каракурт – "черная вдова", но он больше водился ближе к пустыням. Тарантулов было очень много, они плели себе прямо в земле уходящие вглубь подземные коммуникации, и иногда вся земля была усеяна этими оплетенными соломинками ходами. По размеру этих норок можно было определить размер ее владельца. Потенциальная жертва иногда просто проваливалась в эти норки, где ее и настигала быстрая смерть. Взяв тростинку, мы медленно засовывали ее вглубь норки, чтобы подразнить тарантула и выманить его на поверхность. Иногда это удавалось, и яростно кусающий тростинку тарантул вытягивался на поверхность. Едва завидев нас и свет, он мгновенно пытался снова спрятаться в глубине своего логова.
Но самым неприятным из пауков была фаланга – огромный рыжий паук с длинными толстыми и волосатыми ногами и огромными четырьмя ротовыми клещами – по два сверху и снизу.

24..Своего яда у фаланги не было, но останки жертв, застревающие между этими клещами, превращались в трупный яд, вот почему укус фаланги приводил иногда к больничной койке на протяжении около месяца. Они были очень стремительны и далеко и высоко прыгали, что было неприятной непредсказуемостью. Залезая вечером на раскладушку и под одеяло, мы всегда очень внимательно осматривали постель, дабы случайно не лечь на какого-нибудь непрошенного гостя. Также и утром, прежде чем залезть в кеды, мы вытряхивали их и проверяли их внутреннее содержимое. Но все это были будни, которые нас не особенно беспокоили, к ним надо было просто приспособиться.
Иногда к нам на лето приезжал наш двоюродный брат из Москвы – Анвар, младше меня на 2 года, с которым на пасеке было связано много интересных впечатлений и даже приключений. Если мне разрешалось проводить на пасеке за раз одну или максимум две недели, так как надо было заниматься на пианино, то Анвар мог там находиться почти все лето.

25...С одним таким летом и связана следующая история.
Как-то раз бабушка сказала: "Все, хочу навестить дедушку! Иду с вами на выходных в горы и останусь там на пару недель". Попытки отговорить ее были совершенно бесполезны, и папа стал морально готовиться к этому непростому мероприятию. Надо сказать, что в ту пору мне было где-то 12 лет, а бабушке тогда было 72-73 года, и для походов в знойный палящий полдень по горам ее физическая подготовка не особенно подходила. Даже для папы и для меня это было большим испытанием – после битком набитого автобуса уже где-то в 12 дня выйти на тропу и идти все время вверх км 5 или часа 2-3, без воды и остановок по палящему солнцу, когда температура летом в тени достигала 50 градусов, а на солнце можно было кипятить чайник и жарить яйца. Я тогда никогда не понимала местных стариков-таджиков, прочесывающих окрестности в толстых стеганных халатах, иногда даже и не в одном, и намотанных на голову белых огромных тюрбанах.

26...Но существовало убеждение, что жара не добиралась до тела владельца нескольких стеганых халатов, а если и добиралась, то самым лучшим средством считалась пиала горячего зеленого чая, лучше всего не одна, которые таджики с удовольствием потребляли в чайханах, сидя крестив ноги на тахтах, устеленных яркими курпачами. Папа никогда не брал с собой запасов воды, так как говорил, что при коротких расстояниях вода только расслабляет. Лучше дойти и тогда уже напиться до отвала.
И вот наступил ответственный день. В наших планах было доехать до последней остановки, а там попытаться найти попутную машину, грузовик, трактор или хоть какое-то средство передвижения и как можно дальше проехать по пути к дедушкиной стоянке. Как мы и не пытались выйти пораньше и добраться до конечного пункта ещё до знойного зенита, но все было против нас, автобус задержался, и мы были на конечной только в 12 дня. Ещё час мы сидели и ждали попутной машины, но не ехало вообще ничего, так как была суббота..

27...Уже вымотанные таким началом, мы встали, взяв под руки бабушку, и медленно поползли в гору. Нещадно палило солнце, бабушка очень тяжело дышала, на лбу выступил пот, я с опаской поглядывала на нее и понимала, что 5 км она не протянет. Надо отдать ей должное, что километра два она проделала без остановок и даже не пикнула. Потом она сломалась. Она села на вершине холма, буквально задыхаясь, стала просить воды, которой не было, и папа, сняв кепку, стал бегать к случайно оказавшемуся под холмом роднику, наполняя кепку водой и нося ее к бабушке. Другой посудины у нас не оказалось. Вода, конечно, выливалась, и бабушке доставалась только малая толика. После нескольких таких забегов папа и сам стал выглядеть как бабушка.
Мы понимали, что надо идти дальше, что сидеть под солнцем вот так нельзя. Тут бабушка тихо прошептала мне на ухо:

28..."Идите, оставьте меня. Я хочу здесь умереть". Надо сказать, что в бабушке умерла трагическая актриса, и она не могла вот так просто распрощаться с раздирающей душу сценой, когда она жертвует собой, остается в пустыне или в горах, умирая от жажды, а молодые уходят дальше. По всей очевидности, эта сцена полностью овладела ее воображением, и она категорически отказывалась двигаться дальше. Надо было что-то предпринимать. Посоветовавшись с папой, мы решили, что последние 2-3 км я быстро побегу вверх по тропе к дедушкиной стоянке, там возьму Анвара в помощь, и может, мы там сможем найти либо какую-нибудь машину в кишлаке рядом, либо взять хоть ишака, либо, в крайнем случае, втроем донесем или доволокем бабушку до места. Я быстро рванула вперед. Почти всю дорогу я бежала, перескакивая с камня на камень, сердце готово было выпрыгнуть из груди, пот заливал лицо, а солнце продолжало также нещадно палить. Но я понимала, какую ответственную миссию я выполняла, и это придавало мне силы.
.

29...На последнем издыхании я ворвалась в лагерь, истошно крича: "Анвар! Быстрей, быстрей! Бабушка умирает!" Хорошо, что дедушка не видел этой сцены, так как был занят со своими уликами; он даже и не знал, что бабушка на пути сюда, в то время мобильных телефонов ещё не было. Я быстро обрисовала Анвару картину, и Анвар мне сказал, что у него есть знакомый таджичонок, у которого есть ишак. Мы побежали наверх к заброшенному кишлаку и колодцу, где, по его словам, он часто встречал этого мальчонку. На наше счастье, мы его быстро нашли, переговоры насчет ишака прошли тоже очень быстро, мы взяли строптивое животное за уздцы и вышли на тропу. Тут Анвар сказал, что было бы быстрее, если я сяду на этого ишака верхом, а он побежит следом. Надо сказать, что идея мне не сильно понравилась, но там ждала бабушка, а показаться трусихой я не могла. С помощью Анвара я взгромоздилась на ишака, у которого даже поводьев то толком не было, и мне приходилось держаться за толстенную попону,

30..перекинутую и перевязанную через его спину и живот.
Голова ишака была сильно опущена к земле, толстые бока раскачивались вправо-влево, и я вместе с ними, в общем, сидела я на нем очень неустойчиво. Медленная поступь ишака совершенно не соответствовала нашему темпу, и идущий сзади Анвар стал легонько стегать ишака по бокам веткой. Тут произошло неожиданное – ишак пустился вскачь, дрыгнул задними копытами и скинул меня вниз на обочину. Я лежала в коме, корчась от приступа беззвучного смеха и не в силах подняться. Когда я успокоилась и поднялась, и мы пришли в себя, то ишак был очень далеко. Никакие попытки его поймать не увенчались успехом. Вдруг метрах в 200 от нас по проселочной дороге мы увидели несущийся газик. Я закричала Анвару: "Беги! Уговори его как хочешь привезти бабушку. Скажи, что она умирает!" Анвар как лань бросился

31..наперерез газику, громко крича и размахивая руками, как будто за ним несся сам дьявол. Я увидела, как остановилась машина, как залез в нее Анвар, как газик развернулся и скрылся за поворотом. Теперь можно было спокойно возвращаться.
Через некоторое время мы все соединились – "умирающая", но счастливая бабушка, выжатый как лимон папа, мы с Анваром, гордые своими героическими поступками, и совершенно недоумевающий дедушка, полностью пропустивший все треволнения последних часов.
Спустя буквально полчаса воскресшая бабушка, несмотря на жару, уже сидела у костра и варила в огромном тазу вишневое варенье, помешивая его время от времени половником, в то время как папе потребовалось ещё пару часов, чтобы немного прийти в себя. А того ишака мы вылавливали вместе с таджичонком по горам ещё дня три.

31.Наши с Анваром дни на пасеке походили на жизнь в Эдеме. После завтрака я мыла посуду, потом мы носили воду из родника, находившегося в овраге в его глиняной стене, куда сверху были проделаны лопатой глиняные ступеньки. Иногда мы так расплескивали воду, что ступеньки становились совсем скользкими и небезопасными. И однажды, спускаясь вниз, Анвар подскользнулся и вместе с ведром быстро загремел на пятой точке вниз в овраг. Я только и увидела, как он пронесся, гремя ведром, вниз мимо родника и затормозил уже в маленьком водоемчике, плюхнувшись в него с огромными брызгами. Я понимала, что ему могло быть больно, но ничего не могла с собой поделать, трясясь от беззвучного хохота, так как сцена была как из лучшей кинокомедии. Анвар неподвижно сидел в этой естественной ванне, так и не выпустив из рук ведра и даже и не пытаясь подняться, лишь только икая от безудержного смеха. Мы ещё долго вспоминали его стремительный полет.

32...Днем, когда солнце было в зените, дедушка отдыхал, а мы валялись под орехом на курпачах и играли в карты. Благодаря ежедневной тренировке, мы достигли в игре в дурака неимоверного мастерства, которое было очевидным, когда к нам иногда подключался дедушка. Время от времени мы уходили на прогулки по окрестным горам, в заброшенный кишлак, где был огромный роскошный одичавший сад, лакомясь там от души разнообразнейшими плодами – абрикосы, вишни, персики, инжир, слива, алча, тутовник, ах, чего там только не росло! Когда на выходных папа с мамой и Леной приезжали на пасеку, мы предпринимали продолжительные дневные походы по близлежащим горам, вдоль горных речек и ущельев, восхищаясь природой, обпиваясь вкусной ледяной водой из родников и колодцев, собирая эремурусы, дикий лук, зверобой, тутовник и другие дары природы.
Однажды за завтраком дедушка сказал: "Анвар, надо один улик посмотреть, что-то там пчелы очень раздраженные, может, матка у них пропала или померла".

33...Без всякого воодушевления Анвар протянул: "А может, это к дождю?" "Какой дождь! И почему только один улий?"
После завтрака дедушка приготовил дымовик, похожую на чайник медную посудину, в которой дымились полусырые прогнившие деревяшки, там же был мешок, через который можно было, накачивая его, подавать дым через носик. Дым был призван одурманивать пчел, чтобы они не кусались и не мешали осмотру. Анвар надел на голову сетку, на что дедушка мгновенно отреагировал словами: "Ну зачем ты ее надеваешь? Ты их этой сеткой только ещё больше раздражаешь!" Но отговорить Анвара не удалось, и я, моя посуду, наблюдала, как дедушка с дымовиком и Анвар в сетке медленно спускались по холму вниз к стоящим метрах в 100 уликах.
Дальше события разворачивались следующим образом. Медленно сняли они верхнюю крышку улика и поставив ее сбоку, немного обработали дымовиком внутри. Потом дедушка стал медленно вынимать рамки, осматривал их с обеих сторон и передавал Анвару,

34..который опускал их обратно в улик с противоположной стороны. Так предполагалось осмотреть все содержимое. Медленные, размеренные и взвешенные движения обоих становились все более нервными, резкими, как будто кто-то стал прокручивать фильм на более высокой скорости. Я стала замечать все более частые взмахи рук обоих в воздухе – по всей видимости, пчелы их стали основательно донимать. Все чаще и чаще они махали руками, тут одна из рамок выпала из рук Анвара, но он не стал ее поднимать, а махая руками, быстро побежал по направлению к палатке на верх холма. Дедушка что-то резко кричал ему вслед, но Анвар уже на него не реагировал. Добежав до меня и сдернув с головы сетку, он с досады выкрикнул: "Пусть сам лечится ихними укусами! Я - здоровый!" Зачерпнув ковш холодной воды из ведра, он присел около меня. И вдруг наш выдержанный и закаленный пчеловодными знаниями дедушка вдруг отчаянно замахал руками, бросил рамку и побежал в нашу сторону.