Подпиши петицию против убийства ...

10.20. — Слушатель? Потерпевший? — сортирует посетителей сотрудница суда. Слушателям выделены два уже заполненных ряда наверху, потерпевшим — все остальные, пока пустые.
На заседаниях Люба всегда садилась слева, в последнем ряду: зал суда поднимается амфитеатром, и клетка с сыном сверху виднее. На первое заседание шла с опаской. Не потому, что мать обвиняемого: «Стыдиться мне нечего, Влад не убийца», — просто боялась, что не поместится. Но зал оказался пустым.
Поначалу в зал Любу пускали только с охраной. Охранники были нормальными, только один все время нудел: «Что, модем забрали при обыске? Ничего, после расстрела вернут. Пальто унесли? Да на чёрта оно ему теперь…»
Родителей Димы Коновалова в суде Люба видела всего один раз: их привезли в машине с тонированными стеклами, с охраной и только на полчаса. Несколько раз Люба приходила к их дому, но ее не пустили.
10.40. «Слушатели» уже не помещаются на задних рядах и заполняют все свободные места. Люба с Таней — одни из последних. Место им заняли друзья.
Процесс «витебских террористов» резко отличался от политических судов года. На него неожиданно пришли люди, не связанные с политикой и правозащитной работой: пара домохозяек, блондинка с юрфака, трое пострадавших в теракте и еще десяток неизвестно как заинтересовавшихся делом минчан. Вели стенограмму заседаний, ловили прокурора на нестыковках, всю информацию выкладывали на форуме сайта по продаже компьютеров и утюгов. В перерывах собирались в судебной столовой («Прокурор Стук нас увидел — прям пулей выскочил»), после — спорили часами у входа. Поддерживали и успокаивали Любу, перед приговором пили валерьянку, а «витебских террористов» называли просто: ребята.
10.55. Обвиняемых Коновалова и Ковалева заводят по одному. Скованные за спиной руки высоко задраны, головы пригнуты к земле. От зала их отделяют толстые прутья клетки и стоящие вокруг милиционеры в ушанках, но Люба уверена, что сын видит ее: «Когда я входила, он всегда улыбался. А девчонкам (с Таней на суд приезжали подруги. — Е. Р.) даже сердечки в воздухе рисовал. Тоже мне, террорист!»
Дмитрий Коновалов не видит, кажется, никого. Весь процесс он отказывался от показаний, смотрел в пол, иногда бессмысленно улыбался и вместо последнего слова коротко бросил: «Не надо». Ходят слухи, что его держат на психотропных.