Как же нам вернуться отпоставленной слишком высоко мате*ри и поставленного слишком высоко отца к нашейподлинной че*ловеческой матери и к нашему подлинному человеческому отцу? Будучи и оставаясь перед ними только детьми.
Здесь начинается то смирение,которое остается внизу и при*знает над нами только тех, которые действительно были до нас и остаются над нами — нашихродителей и наших предков.
Здесь же начинается и собственнорелигия, когда мы предаем себя тайне жизни и берем, ни о чем не спрашивая. То, чем, в сущ*ности, является религия, мывидим во взгляде ребенка у груди сво*ей матери, когда он пьет и в то же время неотрывносмотрит ей в глаза.
Здесь не существует никакихпротиворечий. Здесь все ясно и просто — и человечно. Что бы мы ни думали обожественном по тусторону богов и о чем бы мы ни догадывались, и что бы мы ни познавали вразличных ситуациях как оберегающее и защищаю*щее нас, здесь всему этому данзримый образ. Образ, одинаковый для всехлюдей.