тельности обстоит иначе — это не Бог, а их предкиобращаются к ним, ведут, испытывают и утешают их, так что их Бог и в этом от*ношении также является мертвым Богом.
Я абсолютно не собираюсьсмотреть на это свысока и прини*жать это, как если бы такого не должно было быть. Развене чудес*но, что наши умершие близки нам, и сами мы ощущаем нашу бли*зость с ними!
Опыт также учит нас, что не всеумершие предки настроены дружественно по отношению к нам — прежде всего те, скоторы*ми мы поступили несправедливо и которые все еще хотят чего-то от нас. Может быть, поэтомумногое из того, что мы приписываем Богу, следовало бы скорее приписать таким предкам?Например, приписываемую Богу потребность в справедливости и искупле*нии? Возможно, мы и здесь ставимБога на место предков, так что этот Бог в действительности так же мертв, как иони?
Возникает вопрос: существует ли,кроме наших предков, еще и другой Бог, Бог по ту сторону мертвых? Этого мы не знаем. Од*нако существует позиция, открытаяи готовая принять его — если он есть. Это благоговейное раздумье перед чем-тонедоступным пониманию,без претензий, без ожиданий, просто перед ним. Но не перед чем-то пустым, а передвсем, сущим с нами и, благодаря этому,также и в нас.