Почувствовать не русскую, а именно чеченскую боль, проникнуться не русской, а именно чеченской болью — в этом и состоит ключ к выходу из бессмысленного заколдованного круга русской истории, только это и приводит к той загадочной двери, за которой лежит новая русская жизнь, новая русская реальность. Наиболее русский вопрос сегодня — это чеченский вопрос. Великая чеченская боль стучит в наши сердца. И еще более — в наше сознание, в нашу память, в нашу совесть. И когда мы говорим сегодня о каком-либо русском страдании, — под палками омона или в застенках, — всегда нужно добавлять: «А Эльза Кунгаева страдала больше» или «А Зубайраев страдал больше». "Масхадов страдал больше". Ибо воистину для русского человека чеченское страдание всегда больше русского. Видит Бог, для русского человека иначе быть не может. Потому что иначе русский человек сам себя превращает в бессмысленную грязную тряпку. Тряпку, которая бессмысленно трет один и тот же грязный пол русской истории.
Русская национальная идея — это покаяние, любовь к Чечне и оглашение полного списка русских военных преступлений в этой республике. Иначе Русь не может иметь никаких оправданий для своего существования в любом статусе и качестве. Как для Раскольникова — невозможна была жизнь без искупительного подвига, невозможна была жизнь под девизом «О новый Раскольников!», но возможна была жизнь только с вечно живым воспоминанием о старушке-процентщице и сестре ее Лизавете. Причем в нравственном смысле преступления русских хуже Холокоста, потому что от немцев скрывали преступления их режима, а русские все и все прекрасно знали и понимали… И наслаждались…
Не забыть бы. Не простить бы. Душу русскую спасти бы. Любой ценой. В этом и состоит вся подлинная религия. Когда на крайнее унижение ради очищения и исцеления идут. Плюньте на РПЦ. Русский Бог — это Чечня. И поэтому поистине больше, чем несчастную русскую душу, - необходимо спасти уникальные и тело, и душу чеченские.
|