ближние к священникам места. И вдруг за спиной слышу керженский бабкин глас: - «Мужчина, вы куда, сначало свои!... – Разделила она всё бывшее многолюдье на каких-то своих и чужих. Ну, раз чужой, то не больно-то и надо, можно было и вообще уйти, вот только хотелось прямо спросить виновника сего торжества, когда всё-таки случилось то, о чем предполагалось. Я отошел к прилавку. Когда все расселись осталось достаточно свободного места и для нас, двух стоявших «чужих». На большую прогалину рядом со священниками усиленно просили какую-то должно быть важную прихожанку, которая поотнекивавшись для приличия, всё-таки села, подводя свою женскую сторону к самому началу столас именинником. Вот же правило субординации: в начале мужская часть занимает стол несколько расклеилось уравнением ряда на ряд, конечно же невольно в чувствоизлияниях женских, как почему-то всегда так как-то у них происходит с растапливанием правил. Ведь жертвовательница наверное большая? Церковь ныне погрязла в этом с ними, так что и сама бабой стала, беспробудно соотнося понятие «невесты» с собой особенно усиленно, как кажется, напирая в этом в последнее время, не стесняясь женской функциональности. Просто чувствуется некое психическое изменение в сравнении с помнимым прежним состоянием отношений когда можно вполне здорово было общаться с хозяином сей обители, несмотря даже на его шельмовый признак в мимикрии. Я даже просил не сомневаясь в нём как своём человеке одного дела, отправлять ко мне людей, а он спрашивал как относится к моему предприятию прежний владыка Юстиниан? Никак, правда тот не пожелал отнестись, предпочтив не иметь встречу. Ныне вообще как сеть на них всех накинутая и заставляющая с пугливым неприятием реагировать на одно моё появление. Это ли передалось кусливой мухой на других людей, прежде находившихся со мной в самых хороших и даже дружественных по мыслению отношениях много лет. И вот тот монашек, недобро встречая меня, нервно вопрошает: - «Чего тебе надо от меня? Денег?!...- чего-то ещё добавил, что я упустил из виду как вещь небывалую, не вмещающуюся в воображение. Трудно и обидется на того, кого все принимают за несерьёзного, называющего монастырскую трапезную – рестораном и обходящего то десятыми дорогами… Но в последнее время стал иногда посещать – спёкся? Я ему на это изумлённо в ответ: -«Разве я когда не то что просил, но хотя бы когда сетовал на необходимость в деньгах?» Единственное, что я просил, так это зашить рвущийся ботинок, который ты мне так и не доделал, вон в недошитом ходить приходится! У него видите ли синтетические нитки испортились, интересно как они это могли – исгнили? За разговором того дня снова стал проявляться прежний свой человек из одного культурного мира в сём румынизирующемся монастыре, как раз – бабах, потом ещё с прибабахом: - он целиком и полностью заложен душой старцу. Если скажет он ему полететь как ангелу, он бес-сомнительно взлетит, если скажет перестрелять каких людей – перестреляет! Ну, ассасин-резатель, да и только проступил в нем из той сети, и это-то после столь тонких высокодуховных разговоров, кои завязывались с ним. А что касается моего дела, то он все телефонные номера уничтожил (наверное и главы секретных служб, про знакомство с которым часто упоминал). Я с ним разговаривал вполне откровенно, дабы потом у него старец его мог всё прознать, всё ведь лучше, чем ничто. В ответ по этой теме узнал полезное, что у его старца было несколько человек из МГБ на застолье, плакались, предчувствуя кризис, просили помолиться за свою судьбу. Вот тут бы старцу и нужно было подсказать о Богоданных властителях.
На следующий день я разговаривал и со старцем, но как уже привычно и ожидал от него – сплошная беготня от разговора. Либо считание совсем уж несерьезным, настолько, что и чуть постоять выслушать нельзя. Хотя и с другой стороны при виде меня о чем еще можно было узнать, как не о восстановлении монархии. Но всё-таки один факт из моих слов вызвал его внимание: - Никаких МГБ-истов не было! – усиленно поспешил заверить он.
Выйдя ещё раз из своей кельи к прихожанке и к своему неудовольствию застав меня всё ещё здесь, раздумывающим, начал через голову женщины, разложившей свои записочки, показывающим видом кивать мне : мол выйди… у них здесь важные дела, которые бы он хотел разрешать наедине. Именно тогда я и надоумился отойти от «них»; именно тогда у меня начало зреть решение выйти и вывести ещё хоть что-то сохранившееся от этого погрязание в бабизмах, закорачивании мысли и потери уплыва в понимании по настоящему…больших вещей. Да в обыкновенном извращении своей породы и естества в угоду устремления за бабским видом духовничества, обязательно приткнутым к материи. Вот в чем и причина шараханья мужского населения от сей духовной организации в ненахождении ничего созвучного своему сильному. Вот и моё сильное дело не пришлось ко двору. Энергетика тоже была! Пошедший невпротолк был прямо-таки энергетически отбивной. Созревшее решение вопроса с этим на основании ставших понятными словами: Царь Тот почти всех иереев низвергнет. Теперь уже по какой-то оздоравливающей антипатии к долгополым бабьим пастухам, у них же научившихся ревниво требовать к себе один из видов исключительных отношений, но в духе имеючи пропасть без главного, без дел настоящих, без которых вера мертва и общение с ними на эту тему парализовано даже не из-за боязни надзора, который как бы прекрасно было обходить, но из-за парализующей апатии изнутри и всей возникающей отсюда погрешности в необходимости видимого преобладания. Ну, а когда очередной ты с каким-то монархическим, как главным, высказываешь им рекрутирующее под своё, то тут им это как-то не в субординацию, что им какие-то там основы начального… Они смотрят на тебя со своего высока об этом как-то странно на беспредметное; им это давно уже стало не нужно, их влекут иные настоящие перспективы; у них забот полон рот, мириады всего, а с этим твоим… Ну, да нужно хоть что-то делать, но главным образом должно быть молитвой ведь! Она … главная! Просто неминуемая сбивка на бабье, знанием ведовством – хуже ведьмовства и духотворением на колдование обрядное со становящимся безусловно наиважнейшим причастием, что всё подавляет всякое
|