Однако народ относится к Лукашенко вполне ласково. Всенародного недовольства, какое можно было бы заподозрить по некоторым телерепортажам, за пределами проспекта Франциска Скорины не наблюдалось. Отдельные акции протеста, вроде прошлогодней августовской забастовки в минском метро, "бацке" скорее выгодны, и, как хороший пропагандист, он умело использует их в своих интересах. Без всякой видимой связи с забастовкой и законом Лукашенко тогда же лишил депутатов их заветной депутатской неприкосновенности.
Власть первого белорусского президента ныне прочна и незыблема, как никогда.
А дело в том, что в экстремальных ситуациях Александр Григорьевич звериным своим чутьем угадывает, когда именно нужно предпринять очередной популистский ход (народ вполне довольствуется разглагольствованиями о стариках, интеграции с Россией…). И этим вызывает в умах образ другого, не менее известного политика.
Ельцин (по крайней мере, вслух) одобряет и поддерживает действия белорусского коллеги, а говоря о его конфликте с парламентом, вообще воздерживается от оценок (отчасти это диктуется сходством ситуации в Москве-93 и Минске-96).
Заметим, что при ратификации в белорусском парламенте беловежских соглашений Лукашенко воздержался от голосования, хотя сейчас во всех интервью говорит, что был против.
Дружбы не портит даже то, что Александр Григорьевич поносит принципиальные основы экономического курса России. Отношения Ельцина с Лукашенко строятся вне идеологии: Борис Ельцин всегда испытывал симпатию к простым мужикам (Грачев, Коржаков, Барсуков, Куликов), А сам Лукашенко, едва став президентом, поспешно выучился играть в теннис.