Выпили по глотку коньяка. Карпенко молчал, потом сказал:
— Решение принято – не пойду. Кампания очень странная, заранее провалы, результат не предвидится...
— Правильно, - согласился Захаренко, - я тут со своими мужиками разговаривал. Они тоже такое решение поддерживают.
— Спасибо, Юра... Я рад, что мы вместе. Сам знаешь, всякое было... А сейчас вместе! Спасибо, что заехал, трудные у меня были дни. Да и сейчас в душе полный раздрай...
Выпили еще по рюмке. Он внимательно посмотрел на Захаренко:
— Тут еще один разговор. Он как бы такой... Можно его воспринимать или совсем наоборот. Твое дело. Но вообщем-то не только твое... Хорошая затея – союз офицеров. Люди тебя знают, верят тебе, пойдут в союз. Но какая это сила?! Усатый дьявол и его команда отдают себе отчет, что это... Надо быть поосторожнее, внимательнее... Подбери ребят, тебе есть из кого, пускай будут рядом... Смотри, Сиваковская бригада стала убирать синих. Тех самых, кто ему бабки на выборы давал. Дальше пойдут, дальше, Юра...
Захаренко закурил:
— Если уж на то пошло, так кто я для них по сравнению с вами, Геннадий Дмитриевич? Вы конкурент, а я так, вождь недовольных офицеров...
Карпенко рассмеялся:
— У каждого недовольного офицера есть кое-что... А у людей, которые поддерживают меня, – ничего нет...
Захаренко задумался. Сказал:
— О многом мы в бытность мою министром с этим человеком, простите меня за высокое слово, говорили... Вы знаете, мне кажется, он способен на все. И вам надо быть осторожнее. Чует мое сердце неладное. Ребята говорят, группу они создали нешуточную. Головорезы. В Чили такой не было. Платят бешеные деньги, инструкции выдают такие... Говорю тебе, Геннадий Дмитриевич, как профессионал. Этот на все пойдет. Представь себе, меня, министра, несколько раз просил: «Своди на расстрел. Посмотреть хочу». Ты бы видел его в эти минуты – глаза горят, кровью наливаются... После этого какая-то дьявольская сила в него вселялась...
— Я тоже слышал об этом, - сказал Карпенко. - Твой союз офицеров должен быть противовесом. Не силовым, конечно... А вообще-то, если говорить серьезно, он на самое-самое не пойдет. Внимательно смотрят за всем из Москвы, да и Запад совсем рядом. Побоится... Документы по продаже оружия и все остальное, что ты мне передал, я возьму с собой в Варшаву и постараюсь там озвучить.
Некоторое время сидели молча. Захаренко надел черный кожаный плащ, сказал:
— Я тоже рад, что мы вместе, Геннадий Дмитриевич. И дай бог, что на наших похоронах его не будет.
Карпенко улыбнулся:
— Ладно, ладно... Это божье дело. Пускай бог и разбирается...
Он снова остался один. Включил одну программу телевизора, вторую... Решительно нажал кнопку. Экран погас. Внизу под окнами завыли сирены. Президентский кортеж прибыл к тренировочному залу.