А этот... Пришлось поговорить с ним. Все на места расставить. И понял он меня вроде. А сегодня такую свинью всему нашему учреждению решил подложить. Неси-ка, Степан, по стакану. Смердит от него и на душе гадко...
— И как он в погранвойсках-то служил? Потом еще в чекисты метил. Как не заладилось, так к нам на зону подался.
— Товарищ начальник, да на хрена нам такие майсы? Увольнять его надо.
— А помните, как он меня...
— Да, точно, тебя... Выпил Саша стакан, побелел, потом красный стал. Глаза вылезли, и как засадит тебе... Никто ничего и не понял.
— Куда засадил-то? Надеюсь, его здесь к этому пока не приспособили.
Все захихикали.
— Тут бы я его порешил на месте, если бы не сослуживцы. А так пришлось по усам вмазать — больно противные.
Тело дернулось и рухнуло на живот. Какая-то слюна из крови и дерьма снова потекла из него.
На минуту голоса смолкли.
— А я еще на ту замочку начальство пригласил. Стыдуха. После он куда-то сбежал. Кинулись искать — а он в петле висит, морда уже синяя. Вытащили, дыхалку восстановили. Ожил. Я спрашиваю: чего это с тобой? А он: «Ничего, гражданин начальник, не помню». Настолько дурья башка съехала, что товарища с гражданином перепутал.
— А может, он сидел?
В ответ заржали.
— Кто такого в зеки возьмет? И плакал тогда, и клялся, что больше не будет... А сегодня вот снова.
— Надо гнать в шею, пока не поздно.
— Гнать... — мычали вокруг.