18.00. — Лучше пельмени купим. Ну когда нам готовить, работать надо!
Сегодня Люба и Таня ночуют у Светы, одной из тех, кто ходил на все заседания суда. У Светы филологическое образование, свободный график работы, обостренное чувство справедливости и бездна энергии. Мне уже не кажется странным, что Любу зовут пожить люди, встреченные в суде.
Люба выбирает салат с морковкой, Света — печенье, правозащитница Людмила Грязнова — колбасу. В очереди у кассы обсуждаем суд.
Усатый мужик с батоном медленно оборачивается:
— Ох, раскудахтались бабы. В курятнике прямо, — беззлобно говорит он.
— Еще бы мы после смертной казни молчали.
— Что, уже приговорили?.. — осекается вдруг мужик. И с расстановкой выплевывает: — Мудаки!
Люба стоит около рядов соков, прижимая плечом телефонную трубку: «Да, спасибо. Прошение понесу завтра. Нет, помогать не нужно. Буду держаться, спасибо, да».
Голос спокойный, по лицу катятся слезы. Впервые за этот день.
18.50. В спальне у Светы — десятки слоников. На полке — фарфоровые, на диване — плюшевые, на стенах — бумажные. На ковре со слониками сидит Люба. Очень худая, вся в черном. Скачет пультом по телеканалам, ищет новости. Белорусские лучше не смотреть: все последние дни они шумели о том, что «15 загубленных жизней и сотни раненых не оставляют шансов преступникам продолжить собственное существование».
«Словно народ готовили к приговору», — говорит Света.
Сюжеты российских телеканалов почти сочувственны к осужденным. Но в Беларуси, выяснится завтра, из эфира их вырезали.