По словам Ковалёва, "сотрудники ГУБОП сказали, что чем больше скажу, наговорю, тем лучше для меня. В любом случае мне срок светит: то ли от 2-х лет, то ли от 8-ми. Сказали, что в то, что я ничего не видел, в мои первоначальные показания, не поверят", - сказал Ковалёв. Более того, он пояснил, почему поведение сотрудников ГУБОП в ночь перед допросом воспринял как давление: "Мне сказали, что если мне суд не поверит, то меня воспримут как соучастника". Поэтому, дескать, ему предложили выбрать: или расстрел, или срок.
Почему тогда Ковалёв так поздно, лишь на суде, вернулся к первоначальным показаниям? – задал на суде вопрос Ковалёву один из гособвинителей.
Ковалёв объяснил это тем, что на него оказала влияние беседа с одним из следователей Генпрокуратуры, который, придя к нему, сказал, что когда обвиняемые меняют показания, им дают, как правило, больший срок. Более того, по словам Ковалёва, следователь сказал, что если сам Ковалёв "вздумает на суде менять показания, то он пойдет к генпрокурору и …".
Это многоточие прозвучало, по словам Ковалёва, как угроза. Судя по многочисленным вопросам председателя суда Федорцова о том, что же такого Ковалёв усмотрел в этом многоточии, никакой угрозы, по его мнению, в них не было. "Следователь сказал, что подойдёт к генпрокурору, и это угроза?" - спросил Федорцов.
Объясняя, почему он решил изменить показания сейчас, Ковалёв также добавил, что раз ему все равно вменяют обвинение как соучастнику в организации теракта, а телевидение, по его словам, уже сделало его "каким-то врагом человечества", он и решил вернуться к первоначальным показаниям.