Такие мысли вызывают в ней сильные волны, которые, расходясь, ударяют в ментальные тела людей и будят в них соответствующие душевные состояния; если ментальный проводник данного человека способен отвечать на все характерные свойства такой волны, то мысль, создавшая волну, воспроизведется в нем с совершенной точностью.
Если же его вибрации не вполне тождественны, в таком случае влияние волны сохранится, но оно не будет столь определенным.
Возьмем, к примеру, горячо верующего католика из среды, где особенно силен культ Богоматери; преклоняясь перед ней в душе, он создает сильную волну благоговения, которая будет возбуждать на всем пути своего распространения совершенно аналогичное благоговение к Богоматери в ментальном сознании таких же католиков.
Но та же волна разбудит в верующем индусе или магометанине благоговение, которое выльется в совершенно иную форму.
А если такая волна заденет ментальный проводник материалиста, которому чуждо благоговение, она все же вызовет в нем мысль высшего порядка, так как заставит вибрировать наиболее тонкую субстанцию его ментального проводника.
IX
Из всего сказанного необходимо сделать вывод, насколько трудно передать мыслеобраз физическим способом.
Первая трудность — та же, с какой приходится бороться каждому художнику, т.е. необходимость передавать в двух измерениях то, что требует трех измерений.
Если бы на самую совершенную картину, изображающую, скажем, лес, смотрел человек, никогда не видавший живого дерева, он никогда не получил бы по рисунку правильного представления о дереве.
Если же представить себе, что этот человек вообще не знаком с тремя измерениями, что он мыслит только в двух измерениях, тогда станет еще яснее, что он совсем не в состоянии представить себе по двумерному рисунку изображение незнакомого трехмерного дерева.
Это рассуждение относится в полной мере к мыслеобразам, которые принадлежат к явлениям четырех измерений; если же прибавить к этому, что они видимы ясновидящему во всем блеске своих прозрачных световых красок и, к тому же, сильно вибрирующие, сверкающие и переливающиеся, как бы, трепещущие избытком жизни, тогда станет понятно, что изобразить их тусклыми физическими красками на двумерном рисунке совершенно невозможно.
Можно дать только намеки, которые изображение должно дополнить по указаниям ясновидящих.
Мысль, окрашенная одним цветом, встречается весьма редко, и это доказывает, что наши мысли никогда не бывают чистыми или простыми, что наши мысли складываются из нескольких слагаемых и, в большинстве случаев, имеют эмоциональные примеси.