Строго говоря, как только манипуляция сознанием превратилась в технологию господства, само понятие демократии стало чисто условным и употребляется лишь, как идеологический штамп.
Да и в среде профессионалов этот штамп всерьёз не принимают. В своей «Энциклопедии социальных наук» Лассуэлл заметил: «Мы не должны уступать демократической догме, согласно которой люди сами могут судить о своих собственных интересах».
Раз уж мы заговорили о демократии и тоталитаризме, надо на минуту отвлечься и выделить особый случай: что происходит, когда в обществе с «тоталитарными» представлениями о человеке и о власти вдруг революционным порядком внедряются «демократические» правила?
Для нас этот вариант важен потому, что вот уже больше десяти лет проблема демократии и тоталитаризма стала забойной темой в промывании наших мозгов.
А в действительности мы, даже следуя логике наших собственных демократов, как раз получаем упомянутый гибрид: на наше «тоталитарное» прошлое, на наше «тоталитарное» мышление наложили какую-то дикую мешанину норм и понятий.
Мы уже отмечали, что Запад называют «обществом двух третей». Две трети — это «средний класс», сплочённый зрелищем бедности тех, кто оттеснён на обочину жизни.
Голоса трети граждан, недовольных таким порядком, «омертвляются» — множеством способов недовольных побуждают не участвовать в голосовании.
А в последнее время демократия Запада всё более сдвигается к «обществу двух половин» — реально в выборах отказывается участвовать половина граждан.
В России же нашими отечественными «демократами» создан уникальный политический порядок: выборы считаются действительными, если к урнам пришло всего 25% избирателей («общество одной четверти»), а то и того меньше.
И это, кстати, прославляется, как обретение свободы, что не вызывает у нашей либеральной интеллигенции даже удивления.
Идеократическое, традиционное общество и общество либеральное уязвимы перед ударами разных типов.
Первые поразительно жизнестойки, когда тяжёлые удары наносятся всем или большой части общества, так что возникает ощущение, что «наших бьют».
В этих случаях устойчивость такова, что наблюдатели и политики «из другого общества» не просто изумляются, но раз за разом попадают впросак.
Сравнительно мало опубликовано материалов о разборе тех умозаключений советников Наполеона и Гитлера, которые ошиблись в своих прогнозах о реакции разных слоёв русского народа на вторжение в Россию.
Видимо, этот анализ до сих пор на Западе засекречивается, хотя бы по наитию, самими мыслителями.