Так получилось, что мы плыли на пароме порядка трех часов. Это утомительно не то что для крошечного ребенка — взрослый не знает, чем себя занять, ведь даже в окно смотреть откровенно скучно: вокруг темно-синее море-море-море, пейзаж не меняется. Рядом с нами расположился грек в строгом костюме с отглаженными «стрелками» и с тремя непрерывно звонящими мобильными телефонами. Так он всю дорогу играл с моим ребенком в «прятки», бесстрашно ныряя за спинку сидения и появляясь оттуда каждый раз с новым выражением лица! Он мял дорогой костюм, не жалея, корчил смешные рожицы и разговаривал тоненьким голосом, не боясь показаться глупым или смешным. В конце путешествия он сказал нам: «Спасибо за компанию, у вас чудесная крошка». Хотя «спасибо», по моему разумению, должна была говорить я.
В разговоре с другим уже греком, на другом острове и в другой ситуации, я проронила фразу «Вы так удивительно относитесь к детям...». Он посмотрел на меня, как на инопланетянина, и ответил вопросом: «А что, можно иначе?» Я хотела сказать «можно», но передумала и промолчала. И вдруг поймала себя на мысли, что в этой стране никто не внушает детям с младенчества мысль о недопустимости разговоров с незнакомцами на улице, никто не запрещает им играть во дворе с друзьями без присмотра взрослых. Здесь нет надобности вкладывать в голову ребенка мысль о том, что кругом враги — хотя бы потому, что кругом, скорее, друзья.
Почему же нас так раздражают чужие дети? Почему так мало людей здесь готовы просто улыбнуться маленькому ребенку, встретившись с ним взглядом? Менталитет? Климат? Накопленная усталость — от пробок, проливных дождей, скачков курса доллара? Логики нет, ведь на раздражение, ровно как и на улыбку, нужно найти в себе силы — только векторы этих сил будут разными. А может, все дело в банальной зависти? И людей раздражает не то, что вы проводите здесь время — с удовольствием и радостью, всей семьей, без проблем и нервотрепок, — а то, что в свое время они не делали того же, а упорно сидели дома до трех младенческих лет, прикрываясь универсальным тезисом «так принято», страдали и отказывались от любимых занятий. Может, их раздражаете вовсе не вы, а то, что их собственный младенец не умеет вести себя в общественном месте, слюнявит костюмы окружающих, орёт благим матом? Может, прося билет «подальше от детей», они злятся на самом деле не на вашего конкретного ребенка, а на то, что у них самих до сих пор нет детей, хотя, казалось бы, пора, и уже давно?
Или всем, кто нервно ожидает плохого поведения от чужого младенца, просто никто не сказал, что улыбнуться проще, чем поджать губы, и, главное, настроение станет лучше. Не у ребенка — у вас самих.