Замки, железом кованые двери,
сплошные стены, каменный забор,
лишь наши окна, родничком доверия,
выглядывали робко в общий двор.
Соседские мальчишки не скучали:
ашички, лянга - все, что по душе,
меня увидев издали, кричали:
“Ура, приехал в гости наш Шоше!”
Хозяйство деда состояло мило
из кур, коров и парочки свиней,
но за последних - бабушка журила:
“Эх, Яша, некошерный ты еврей.”
Однажды, дед по радио услышал,
и, как ребенок, этому был рад:
"Вот это да, на выставке, в Париже
взял приз каттакурганский виноград!"
Пекли мацу бухарские евреи,
cлюну глотая, терпеливо ждал,
врать - не к лицу, я лакомства вкуснее
ни до, ни после, в жизни не встречал.
Тандыра угли - огоньки Вселенной,
сгорали, серым пеплом возродясь,
еще один сюжет о жизни тленной,
с которой так прочна взаимосвязь…
Река Нарпай - как время быстротечна,
латала раны рваных берегов,
тогда казалось, что продлится вечно
калейдоскоп наивных детских снов
А Гринблат