Goglet, поджегшая дом с целью погубить в огне своего старого мужа, показала сперва, что поджог совершил какой-то неизвестный ей мужчина, в которого она даже стреляла, но промахнулась; потом она изменила свое показание и стала утверждать, что она не есть вовсе сама Goglet, a только подруга ее, похожая на нее по цвету волос, и что она из дружбы к этой Goglet согласилась ухаживать за ее больным мужем.
Когда же последний настаивал на том, что эта женщина и есть именно его жена, у нее хватило дерзости заявить, что человек этот после операции плохо видит и потому ошибочно принимает ее за свою жену. "Преступница, - говорит Rykere, - больше софистич-на и хитра, нежели преступник. Она всегда находит отговорки и оправдания, поражающие своею неожиданностью и странностью".
"Девушки, - пишет пастор Arnoux, - не только больше мальчиков подвержены злу, но они также лгут более ловко и дерзко, чем они, с большей смелостью рассказывают разные выдуманные ими истории и превосходят их в искусстве лицемерить"
В общем, оправдания преступниц также отличаются сложностью и нелепостью, т.е. той именно запутанностью, которую мы так часто находим в планах их преступлений. Мы опять встречаемся здесь со свойственной даже нормальным женщинам лживостью, но осложненной и доведенной до крайних пределов. Преступницы эти лгут прямо в глаза с таким упорством, несмотря даже на самые очевидные улики, потому что они вообще малочувствительны к истине и не могут вообразить себя на месте судей, убежденных массой доказательств в их виновности.
Логичность фактов не имеет в глазах их никакого значения, потому что они, как женщины, не признают силы неоспоримой убедительности и думают, что все рассуждают так же, как и они. Прибегая ко всевозможным выдумкам с целью оправдать себя в глазах судей, преступницы совершенно не видят всей нелепости их, ибо в них очень слабо развита та логика мышления, которая должна была бы удержать их от противоречий.
К этому присоединяется еще действие самовнушения, благодаря которому они в конце концов начинают сами верить в часто повторяемую ими ложь, - самовнушение, влияние которого тем сильнее, чем скорее сглаживается из их памяти воспоминание о совершенном преступлении.
С течением времени, когда истинная суть самого злодеяния ими почти совершенно забыта, они помнят только свой собственный вымысел, не заботясь уже о том, насколько он соответствует истине. Поэтому ложь сопряжена у преступниц с ничтожным напряжением их умственных способностей, и так как на характер вымысла они обращают тоже мало внимания, то вся энергия их сводится к упорному повторению его без колебаний и неуверенности, благодаря чему они нередко вселяют доверие к своим словам даже в сердцах судей и присяжных заседателей.

Это было и будет, это пресечь невозможно. Не хочется и анализировать подобное дерьмо. Тема еще более неблагодарная, чем политика...

20. Самообличение

Благодаря тому противоречию, которое мы так часто встречаем в характере женщины, у преступниц рядом с упорнейшим отрицанием ими своей вины наблюдается подчас неожиданное добровольное стремление обличить себя. Явление это объясняется различными причинами. В одном случае дело сводится к потребности поболтать и поделиться с другими своей тайной, что -- как мы видели -- характерно для женщин.
Так, например, G. Bompard рассказывает во время морского переезда из Америки во Францию одному пассажиру, некоему Granger, много подробностей про Eyraud. Затем, находясь уже в Париже, где все газеты были полны ею и ее любовником, она не может удержаться, чтобы не сообщить тому же Granger, что она и есть именно эта разыскиваемая Bompard. Faure, облившая серной кислотой своего любовника, приняла такие меры предосторожности, что преступление ее осталось бы нераскрытым, если б она сама не рассказала о нем одной подруге своей.
Очевидно, она испытывала потребность поделиться с кем-нибудь радостью по поводу удачной мести, для того чтобы лучше насладиться ею. Конечно, при всем этом играют известную роль легкомыслие и неосторожность преступниц, которые охотно разговаривают о своем преступлении, не думая о связанной с этим опасности (Lombroso. Uomo delinquente. T.1). В другом случае самообличение выражается в иной форме.
Так как неосторожность преступницы никогда не заходит так далеко, чтобы сообщить кому-нибудь план задуманного ею преступления до того, как оно приведено в исполнение, то она удовлетворяет своей потребности говорить о преступлении косвенным образом; отравительница, например, обнаруживает преувеличенную заботу о здоровье намеченной жертвы: она старается казаться печальной и то и дело выражает свои опасения, что последняя не проживет долго, хотя в настоящую минуту, по-видимому, и совершенно здорова.
Если жертва легла в постель, отравительница еще задолго до того, как у других явится мысль о какой-нибудь серьезной болезни, уже начинает беспокоиться насчет дурного исхода ее. Все это направлено к тому, чтобы так или иначе иметь возможность говорить о замышляемом или совершенном преступлении. Когда Lafarge отослала своему мужу отравленный пирог, она тотчас же сообщила нескольким знакомым, что у нее есть тяжелое предчувствие потерять кого-нибудь из близких ей, и осведомлялась насчет того, какой траур носят вдовы в этой местности.
Hagu, отравившая жену своего любовника Rogier, сказала окружающим, когда у последней обнаружились только первые признаки отравления: "Я вам говорю, что она долго не протянет; где это видано, чтобы молодой мужчина мог жить с такой женой, которая его ненавидит".

Точно так же и Jegado, когда одна из ее жертв заболела и все еще думали о легком, пустом заболевании, выразилась следующим образом: "Она умрет от этого, можете мне поверить; от такой болезни не выздоравливают; бегите лучше за священником". Женщины находят особенное удовольствие в том, чтобы много говорить о совершенном преступлении, потому что они при этом мысленно переживают его и продолжают испытывать то наслаждение, которое доставляет оно им. Так, Jegado всегда говорила только про мертвых и про похороны, так что один свидетель выразился даже про нее на суде: "Sa conversation etait la conversation des morts et des defunts"* - *"Ее речь была речью мертвых и погребенных" (фр.).
Совершенно понятно, почему женщина говорит гораздо больше и чаще мужчины о своем преступлении: беседа -- это единственное доступное средство переживать его, между тем как мужчина может прибегать с этой целью к кисти и письму, которые редко доступны женщинам. Женщина должна болтать о своем преступлении, между тем как мужчина может нарисовать его, описать или даже просто выцарапать на стенке, сосуде и т.п.** - **Lombroso. Uomo delinquente. T. 1. С. 322.]
Своеобразной формой самообличения является часто признание преступниц перед своими любовниками в совершенном преступлении даже в тех случаях, когда любовники ничего подобного от них не требуют и не подозревают никакого преступления. Такой документ часто появляется потом на сцене в виде доказательства их виновности, и в тех случаях, когда любовь их к своим любовникам миновала, они идут на новое преступление, чтобы избавиться от этих опасных для них лиц.
Так, Virg., разошедшись со своим любовником Signorino, убила его, боясь, что он ее выдаст, имея в руках доказательство совершенного ею преступления. Menghini доверила тайну отравления ею мужа своему любовнику Ottavi, и, когда последний бросил ее, она подговорила своего нового обожателя убить его, чтобы отделаться от такого опасного человека. Подобное признание является естественным следствием возникающей между любовниками наклонности к безграничной откровенности и указанной нами раньше потребности любящей женщины приносить в жертву любимому человеку не только свое "я" и свое тело, но также свою душу и судьбу.
Чем дороже принесенная ею жертва, тем счастливее она, а разве есть у нее что-нибудь, что она должна была бы тщательней скрывать, чем сознание и доказательства своей преступности? Она предпочитает отдаться связанная по ногам и рукам своему любовнику, вполне полагаясь на его усмотрение. Преступная натура ее сказывается в беспечности, мешающей ей задуматься над неизбежным концом ее временной любви, и в отсутствии всякого нравственного чувства, при котором самое тяжелое преступление кажется ей небольшим проступком.

Как могла бы женщина, у которой не притуплено еще вполне моральное чувство, осмелиться открыть свою преступную душу честному любовнику, не боясь, что подобное признание оттолкнет его от нее и вселит к ней отвращение, несмотря на то, как бы ни дорожил он на первых порах ее взаимностью. Преступницы часто выдают своих любовников, соучастников их преступлений, из чувства ревности, покинутые ими, но нередко причиной подобной измены с их стороны является не ревность и желание мстить, а тонкий расчет избавиться от угрожающей им опасности, которая с минуты на минуту увеличивается.
Они надеются заслужить себе таким образом снисхождение, особенно если они молоды и недурны собою. Крайнее непостоянство их привязанностей, в силу которого они ко вчерашнему божеству и кумиру относятся сегодня равнодушно или даже с отвращением, играет при этом значительную роль. Известно, что разбойничьи шайки ничего так не боятся, как доноса женщин. Bompard, не задумываясь, передала в руки правосудия своего несчастного соучастника, который был до известной степени ее жертвой.
Bistor был арестован по доносу своей любовницы Perrin именно в ту минуту, когда направленное против него следствие должно было прекратиться за недостаточностью улик. Благодаря всем только что перечисленным моментам доносы и разоблачения со стороны преступниц - явление довольно частое. Этим объясняется, почему интеллигентные преступники всегда относятся с величайшим недоверием к женщинам. В шайке Chevalier и Abadie были только две женщины, именно их любовницы; прочие же члены шайки ни под каким видом не должны были обзаводиться постоянными сожительницами.

21. Заключение

Таков нравственный облик врожденной преступницы, которая обнаруживает большую наклонность сливаться с мужским типом. Мы находим и в криминальной ее психологии атавистическое ослабление ее вторичных половых признаков, которое мы уже отметили при антропологическом изучении.
Ее усиленная половая чувствительность, слабый материнский инстинкт, наклонность к бродячей, рассеянной жизни, интеллигентность, смелость и способность подчинять своей воле путем внушения слабохарактерные существа, наконец, ее тяготение к мужскому образу жизни, мужским порокам и даже к мужской одежде -- все это изобличает в ней то одну, то другую особенность чисто мужского характера.
Ко всему перечисленному следует прибавить еще отвратительные черты, свойственные исключительно женской натуре, как мстительность, коварство, жестокость, лживость, страсть к нарядам и пр. и пр. Все эти качества выражены то в большей, то в меньшей степени у отдельных индивидов. Некоторые из них, например Bouhors, обладают громадной физической силой, но плохими умственными способностями.
Другие, как Р., физически слабы, но зато отличаются умом и замечательной изобретательностью. Там же, где все эти черты соединены вместе, мы имеем дело с самыми ужасными, по счастию редкими, типами женской преступности. Такою именно была Bell-Star, еще недавняя гроза и ужас жителей Техаса. Уже воспитание ее сильно благоприятствовало развитию ее природных качеств характера.
Именно будучи дочерью одного партизанского предводителя партии Юга в войне 1861-1865 годов, она провела свое детство и юность среди ужасов, грабежей и убийств, которыми эта война сопровождалась, и в 10 лет уже отлично владела, к общему удовольствию окружающих, лассо, револьвером, ружьем и boure knife.
Сильная и смелая, как мужчина, она охотнее всего объезжала диких лошадей и однажды в Оакланде выиграла в течение одного и того же дня два приза на скачках. Она была очень чувственная натура и никогда не удовлетворялась одним любовником; у нее их было столько, сколько desperados и outlaws было в Техасе, Канзасе, Небраске и Неваде.
В 18 лет она стояла уже во главе шайки диких бандитов, которых вполне подчинила своей воле умом и обаятельной наружностью. С этой бандой она нападала на города и грабила их, давая настоящие сражения отрядам правительственных войск. Иногда она одна, переодетая мужчиной, появлялась в многолюдных местах среди белого дня. Однажды она провела ночь в той самой гостинице, где находился судья, разыскивавший ее, и даже ночевала в одной с ним комнате, причем последний, конечно, и не подозревал, что его товарищ по комнате - женщина.

Судья этот накануне хвастал за общим столом, что он, наверное, узнал бы Bell-Star и схватил бы ее, если б ему пришлось где-нибудь с ней встретиться. Наутро, после ночи, проведенной вместе, она назвала себя, обругала судью, избила его кнутом, вскочила на лошадь и умчалась. Она оставила мемуары. Самым горячим желанием ее было, как говорила она, умереть в сапогах. Желание ее исполнилось, потому что она была убита во главе своей шайки во время одной стычки с правительственными войсками. Другим замечательным разбойником в юбке была француженка Zelie.
Очень одаренная от природы, прекрасно владевшая тремя языками, привлекательная по своему уму и наружности, она уже с детства отличалась вероломным характером и чувственностью. Попав благодаря одной любовной истории в общество североамериканских бандитов, она сделалась атаманом одной шайки их. Гордая и храбрая, она выступала во главе их навстречу всякой опасности и никогда не теряла своего мужества: на краю пропасти при экспедиции в горы, во время землетрясения, эпидемии и в бою - она была постоянно одинаково спокойна.
Умерла она в одной французской больнице для психических больных при явлениях очень тяжелого истерического припадка. Многократно упоминаемая Ottolenghi 17-летняя воровка и проститутка M. R. начала свою карьеру тем, что на 12-м году обокрала своего отца и растратила со своими подругами украденные деньги на лакомства. В 15 лет она убежала из дому с одним любовником, но скоро оставила его, чтобы отдаться проституции, и организовала в 16 лет настоящую торговлю 12-13-летними девочками, которых продавала за громадные деньги богатым мужчинам, уделяя из своих доходов этим несчастным детям по нескольку су.
Не довольствуясь этим, она вымогала еще у своих богатых клиентов значительные суммы денег, угрожая им публичными скандалами. Из мести она совершила два тяжких преступления, в которых сказались основные черты ее характера: жестокость и хитрость.
Она заманила за город одну из товарок своих, дурно отзывавшуюся о ней, и, пользуясь пустынностью места и наступившими сумерками, напала на нее, повалила на землю и била ключом до тех пор, пока та подавала еще признаки жизни. После этого она преспокойно вернулась в город. Когда кто-то ей заметил, что она могла таким образом убить свою товарку, она отвечала: "Ну так что ж? При этом свидетелей не было!"
В другой раз говорили о том, что ключом убить человека нельзя. "Отчего, -- возразила она, - если бить сильно в виски, можно убить и ключом". Другая жертва ее была одна из ею же проданных девочек, красота и успехи которой в качестве кокотки возбудили такую зависть и ненависть ее, что она подсыпала ей в кофейне яд в чашку кофе, и та спустя несколько часов умерла.
Приведенные случаи подтверждают раньше сформулированный нами закон, что настоящие женские преступные типы более ужасны, нежели мужские.

Случайные преступницы
Рядом с врожденными преступницами, являющимися типичными представительницами самой полной и абсолютной нравственной извращенности, находится другая, значительно большая группа преступниц, порочность и испорченность которых достигают сравнительно незначительной степени и у которых не отсутствуют душевные достоинства, свойственные специально женщинам, как стыдливость и материнский инстинкт. Мы говорим о случайных преступницах, составляющих большинство среди преступных женщин.

1. Физические признаки

У этого класса преступниц не наблюдаются какие-нибудь особенные дегенеративные признаки, и исследованные нами женщины в 54% совершенно свободны от них. Равным образом у них не встречается аномалии в области чувств: например, в 15% их вкусовое чувство и в 6% - обонятельное оказались очень тонкими и т.д.

2. Нравственные качества

То же самое замечается и в отношении нравственных черт характера этого класса преступниц. Guellot в следующих словах описывает типичных случайных преступниц: обыкновенно они более мужчин доступны чувству раскаяния, скорее возвращаются на путь добра и реже рецидивируют в преступлении, если не считать, конечно, некоторых исключений, которые представляют собою совокупность всякого рода пороков... При знакомстве они легко завязывают друг с другом теплые, сердечные отношения.
Надписи, делаемые мужчинами на стенах в тюрьмах, содержат обыкновенно всевозможные проклятия, угрозы, дурачества или же непристойности; напротив, надписи женщин всегда приличны и говорят преимущественно о любви и раскаянии. Вот некоторые собранные нами образчики их: "В этой клетке, где томлюсь я, вдали от тебя, мой милый, я страдаю и вздыхаю о тебе". "Жан меня более не любит, но я его вечно буду любить".
"Вы, которым придется сидеть в этой камере, называемой "Sourciere", если вы не разлучены с любимым существом, горе ваше - наполовину горе". "О чем может говорить в этом одиночестве мое сердце, кроме тех страданий и мук, которые переносит оно из-за моего милого". "Генриетта любила своего дружка, как только может любить женщина, но теперь она его ненавидит".
"Клянусь никогда не повторять более этого, потому что довольно с меня этих мужчин; любовь - причина того, что я теперь нахожусь здесь; я убила своего любовника; не верьте мужчинам - они все лгуны". "Людской суд - пустяки; божеский - это все". "Бог по бесконечному милосердию своему милует и нас, грешных". "Пресвятая Дева, Богородица, прибегаю к Тебе и ищу Твоей защиты".
Чувство стыдливости также очень развито у этой категории преступниц. В Париже многие из них всячески сопротивляются своему заключению вместе с проститутками в тюрьму St.-Lazare. Mace пишет по этому поводу следующее: "Женщины эти всеми силами стараются не попасть в тюрьму St.-Lazare, которая внушает им отвращение.

Для них заключение в ней - это стыд и вечный позор

При одной только мысли об этом они приходят в ужас, и ни одна женщина не соглашается следовать туда добровольно". Точно так же и Guillot наблюдал известный антагонизм между проститутками и преступницами, содержащимися в этой тюрьме. Последние питают очевидное отвращение и презрение к продажным женщинам, которые в свою очередь платят им той же монетой. Напротив, врожденная преступница не будет относиться подобным образом к проститутке: отсутствие у нее стыдливости хорошо согласуется с полным бесстыдством этой последней.
Guillot отмечает у заключенных чувство живой материнской любви, питаемой ими к своим детям. Очевидно, что речь идет здесь только о случайных преступницах, потому что мы уже убедились на многочисленных примерах, что у врожденных преступниц материнский инстинкт совершенно отсутствует. "В тюрьме св. Лазаря, - пишет Guillot, -- y заключенных часто доходит дело до ревности и неприязненных стычек благодаря чувству материнской гордости. Каждая мать хочет, чтобы более всего восхищались и любовались ее ребенком, чтобы все считали его самым здоровым и красивым.
Разрешение от бремени в тюрьме приводит в сильнейшее возбуждение все население ее; буйные арестантки, которых нельзя было смирить даже арестом в темном карцере, успокаиваются и делаются послушными, как только им угрожают разлучить с детьми". Кроме стыдливости и материнской любви мы находим у случайных преступниц и другие нежные и благородные чувства, свидетельствующие о том, как мало отклоняются они от нормального женского типа. Так, Guillot отмечает их доверие и привязанность к своим адвокатам, в которых они видят нередко истинных защитников своих и к которым привязываются с почти детской доверчивостью, особенно если они молоды и недурны собою.
Так, одна надпись гласила следующее: "Меня арестовали за то, что я украла 2000 франков, но это ничего - у меня есть адвокат". В этом видна характерная потребность женщины в посторонней опоре. У врожденной преступницы эта черта характера совершенно отсутствует: наполовину мужчина по своим привычкам, эгоистичная до крайней степени, она ищет не защиты, но подчиненности и удовлетворения своих страстей. У случайных преступниц эта потребность в опоре вырастает нередко в самоотверженную любовь, между тем как врожденные преступницы знают одну только лишь грубую чувственность.
"Они, - говорит Guillot, - отлично понимают разницу между такими женщинами, которые из желания спасти своего любовника компрометируют его, как это было в процессе Pranzini, и другими, которые выдают своих любовников с целью отделаться от них или спасти собственную шкуру, как это имело место в процессах Marchandon'a и Prado. Они сочувствуют первым, на месте которых они поступили бы точно так же, но презирают и ненавидят других, у'которых оказалось так мало самоотверженности и великодушия".

Так, Gabrielle Fenayron, предательски выдавшая своего любовника, во время своего содержания в тюрьме St.-Lazare не смела показаться во дворе, потому что на нее напали бы все прочие арестантки и учинили бы с ней жестокую расправу. Итак, случайная преступница способна к истинной любви, между тем как врожденная - только к грубому удовлетворению своих похотливых инстинктов. Но чтобы лучше понять характер этих случайных преступниц, мы должны рассмотреть с психологической точки зрения те обстоятельства, которые увлекают их на путь преступления.

3. Внушение

Очень часто женщина совершает преступление даже помимо своего желания, благодаря внушению со стороны любовника или кого-нибудь из окружающих, как, например, отца, брата и т.п. "Эти, - сказала нам одна тюремная надзирательница о случайных преступницах, - не поступают, как мужчины: их доводят до преступления не дурные страсти, но воля их любовников, для которых они воруют и жертвуют собой часто без всякой пользы для себя". Характерными чертами преступлений этих женщин являются: продолжительность времени, которое необходимо, пока лукавый - по выражению Sighele - не попутает их, затем неуверенность при совершении преступления и, наконец, раскаяние после него*. [Sighele. La coppia criminale, 1893; Arhiv. di Psich. XIII и XIV.]
Некую L. любовник ее уговорил отравить своего мужа, для чего и дал ей пузырек с серной кислотой. Но у нее не хватило духу исполнить задуманное преступление, и она, растерявшись, в решительный момент уронила на пол пузырек с кислотой и призналась во всем мужу. Guiseppina P., сирота 17 лет, была обольщена одним богатым стариком, который потом женился на ней.
Но брак этот был несчастлив, и муж оставил ее, когда она родила дочь, которую он не хотел признать своим ребенком. Guiseppina была предоставлена самой себе с ежемесячной пенсией в 30 франков после той роскоши, в которой она жила до этого. Она начала вести беспорядочную жизнь и сделалась любовницей некоего Guillet, грубого, развратного крестьянина, совершенно подчинившего ее своей воле и задумавшего воспользоваться ею для убийства ее мужа, богатством которого он хотел воспользоваться.
Она уступила его требованиям и, арестованная вместе с ним, высказала на суде раскаяние в следующих словах: "Бог простит мне этот грех, потому что я была так несчастлива, без всяких средств, не имея даже куска хлеба. Когда я обращалась к родственникам за помощью, они грубо меня отталкивали. Потом я встретилась с Guillet, который меня погубил. Он причина моего несчастья и преступления". M.R., женщина без каких-нибудь тяжелых дегенеративных признаков, отличавшаяся постоянно трудолюбием и честностью, покинула родительский дом, чтобы избавиться от пытавшегося изнасиловать ее отца и брата, толкавшего ее на путь проституции, чтобы иметь возможность жить на ее счет, ничего не делая.

Она убежала с одним негодяем, которого любила и любовницей которого она, конечно, сделалась. Но, не находя работы, молодые люди скоро впали в большую нужду, и любовник заставил ее принять участие в ограблении одного магазина золотых вещей, на что она согласилась только после долгого сопротивления, и то потому, что он угрожал в противном случае бросить ее. Но при этой краже она вела себя так неловко и неуверенно, что легко была поймана, не делая даже попыток к бегству или сопротивлению.
Она во всем созналась и раскаялась
При ближайшем знакомстве с нею мы находим у нее некоторые мужские черты, как, например, большую физическую силу, энергию и отсутствие материнской любви. Перед родами она говорила всем, что ее будущий ребенок интересует ее очень мало. Особенно часто подвергаются внушению любовницы и соучастницы воров. По этому поводу Guillot говорит: "Для них совершают мужчины большинство своих краж. Часто они действительно не знают, откуда те достают средства на удовлетворение их прихотей, но нередко они умышленно закрывают на это глаза, делая вид, что ни о чем не догадываются, так как у них не хватает сил противостоять злу, или же они поддаются угрозам и ослепляющей их страсти".
К этому классу случайных преступниц, находящихся под влиянием внушения, принадлежит большинство женщин, осужденных за производство себе выкидышей, между тем как детоубийцы, напротив, ближе подходят к типу преступниц, действующих под влиянием страстей. Инициатива и производство выкидыша редко, как справедливо замечает Sighele, принадлежат женщине: обыкновенно мужчина первый настаивает на аборте, боясь беременности своей возлюбленной и родов. Так было в случае Fouroux, заставившего абортировать свою любовницу, жену одного морского офицера, бывшего в отлучке, с которым он находился в дружественных отношениях.
Giorgina Bogas, изнасилованная и забеременевшая от любовника своей матери, разрешившись от бремени, помогала умертвить свое новорожденное дитя, следуя его требованиям. Влияние его на эту кроткую женщину было так сильно, что она на суде, для спасения его и своей матери, взяла всю вину на себя. Lemaire, изнасилованная своим родным отцом, абортировала по его настоянию два раза, но здесь на девушку действовало уже не столько внушение, сколько страх; она ненавидела и боялась своего отца, который был на все способен, но не смела ослушаться его, потому что в противном случае он пускал в ход кулаки и запирал ее в ужасный погреб.
Когда однажды она попробовала выйти из дома без его позволения, жестокий отец поставил ее на колени на острую косу и в та-ком положении заставил ее просить у него прощения. Иногда внушение есть следствие влияния не столько властного, с сильной волей любовника, сколько заразительного примера. Беременность для девушки в один прекрасный день неожиданным сюрпризом; она была бы счастлива выйти как можно скорей из такого компрометирующего положения, но решительно не знает, как это сделать. Тогда на сцену обыкновенно является какая-нибудь услужливая подруга...

Она указывает ей на опытную акушерку, к которой следует обратиться, описывает ей всю эту процедуру выкидыша как очень простую и нисколько не опасную для здоровья, уверяет, что об этом никто не узнает, как не узнали и про нее, - словом, уговаривает ее решиться. Весь этот процесс внушения, начиная первой мыслью об аборте и кончая твердо принятым решением произвести его, как нельзя лучше рисует следующее письмо, найденное в бумагах одной акушерки: "Милостивая государыня!
Одна подруга моя, г-жа X., посоветовала мне обратиться без всякого стеснения к вам и вполне положиться на вашу скромность
У меня к вам очень щекотливое дело: я беременна, и эта беременность приводит Меня просто в отчаяние. Я хорошо знаю, что любовник мой покинет меня, как только у меня будет ребенок, и этого я больше всего боюсь; пока же он об этом еще не подозревает. Моя подруга уверила меня, что вы можете освободить меня из этого положения без опасности для моего здоровья и без того, чтобы кто-нибудь об этом узнал." Будьте добры назначить, где мы можем увидеться с вами, и примите уверение в моей вечной благодарности".
В других случаях мотивом выкидыша является очень большое число детей или бедность. Мысль об аборте кажется вполне естественной: к чему увеличивать число бедняков на свете еще одним существом? Так рассуждают даже матери, которые любят своих детей и, вероятно, любили бы и это имеющее родиться дитя, если бы оно своим рождением не ухудшило их материальное положение. В подобном взгляде нет, по мнению их, ничего преступного: здесь убивается не живое существо, а нечто еще не существующее, что живет пока лишь в одних мыслях.
Об одном таком процессе, в котором Zola был в числе присяжных заседателей, он потом рассказал редактору Figaro следующее: "На скамье подсудимых сидела женщина, имевшая уже после трех родов четырех детей и в один день заметившая, что она опять беременна. Муж ее был поденный рабочий и зарабатывал очень мало. Бедная женщина жалуется на свое тяжелое положение соседке, и вдруг ей приходит в голову мысль: si je savais comment faire passer ca!* - Надо найти средство, как от этого избавиться! (фр.)
Соседка ее такого средства не знает, но слыхала о женщине, которая знает его. Они вместе отправляются в прачечную искать ее. Дело кончается тем, что она вводит себе толстую иглу - и выкидыш готов. За это она дает своей спасительнице все, что у нее есть, - 4 франка... И вот все три женщины попадают пред ассизный суд... Скажите, хватило бы у вас духу осудить этих несчастных плачущих женщин, которые имеют вместе девять детей? Что касается меня - то у меня его не хватило!"

Мы находимся здесь перед искусственным созданием преступного импульса на почве внушения, которое совершенно аналогично более сильному по своим результатам гипнотическому внушению. Конечно, и здесь, как при гипнозе, субъект следует, собственно, только тем внушениям, которые наиболее отвечают его характеру, так как извне исходящему импульсу к преступлению соответствует здесь внутренняя скрытая наклонность к нему, которая не настолько сильна, однако, чтобы проявиться самостоятельно, как у врожденных преступниц.
Очевидно, мы имеем здесь дело с редуцированной формой криминального предрасположения, сохраняющего только известные черты врожденной преступности: у одних наблюдается отсутствие материнского чувства, наклонность к беспорядочному образу жизни, непостоянство и быстрая возбудимость в эротическом отношении при легкой решимости на преступления; другие, напротив, ближе стоят к нормальной женщине, трудно поддаются преступным искушениям и, поддавшись им, скоро испытывают искреннее раскаяние в этом.
Таким образом, от нормальной женщины к преступной ведет целая серия более или менее сложных типов случайных преступниц
Внушение преступления почти всегда исходит от любовника: половое влечение и доверие, питаемое к любимому мужчине, делают ее особенно доступной подобному внушению, тем более что многие из этих преступниц способны, как мы уже видели, на настоящую, самоотверженную любовь. В некоторых случаях они совершенно подчинены воле своих любовников, которые неограниченно распоряжаются их судьбами.
Очень редко внушение исходит и от женщины, как это было, например, в случае Юлии Bila. Bila находилась в очень дружественных отношениях с некоей Марией Меуеr, особой двусмысленного поведения, которая совершенно подчинила ее себе и избрала ее орудием мести своему вероломному любовнику. Bila разделяла негодование своей подруги, выставившей его в самом мрачном свете, и согласилась облить ему лицо серной кислотой.
Непосредственно после своего поступка она испытала раскаянье и, арестованная, со слезами на глазах призналась, что не могла устоять против внушения более сильного, нежели ее воля. Фердинанда К., немка по своему происхождению, организовала в Париже с замечательной ловкостью и энергией целую шайку домашних воровок, которых выдрессировала с чисто военной выправкой.
Она завязывала отношения со всеми боннами и горничными, потерявшими свои места из-за какого-нибудь небольшого проступка (например, незначительной кражи) и сильно нуждавшимися, доставляла им хорошие места при помощи фальшивых аттестатов и заставляла красть и приносить к ней ценные вещи, которые она сбывала, уделяя себе при этом, конечно, львиную долю. Замечательно, что никто не осмеливался ослушаться ее приказаний или утаить что-нибудь из украденного для себя. Rondest, закоренелая преступница, убившая свою мать, чтобы избавиться от необходимости содержать ее, имела подругу, которая постепенно начала делить ее ненависть к матери ее и сделалась как бы личным врагом старухи.

Она часто била ее, приговаривая, как и Rondest: "Довольно уже с меня того, что я должна тебя кормить еще", - точно это и в самом деле лежало на ее обязанности. Мы имеем здесь случай ненависти "a deux" в том смысле, как психиатры говорят о помешательстве "a deux". У нормальных женщин подобное явление не наблюдается, потому что между ними дружбы, собственно говоря, нет.
Самая дружба есть, как думает Sighele, также не более как особый вид внушения, которое может заходить так далеко, что одна более сильная натура совершенно подчиняет себе другую, более слабую.
Поразительно то, что такая дружба встречается только у преступниц: среди нормальных же женщин она - повторяем - невозможна благодаря особого рода скрытой враждебности, постоянно существующей между ними.
Итак, дружба - это особый вид внушения, которое - как и всякое внушение - имеет место тогда, когда один индивид значительно уступает другому в степени своего умственного развития. Но нормальные женщины в большинстве случаев представляют, как известно, в умственном отношении совершенно однородную массу и вполне походят одна на другую: среди них совершенно невозможны ни внушение, ни подобного рода дружба, выражающаяся взаимным подчинением одного субъекта другому.
Зато между отдельными преступницами наблюдаются, в силу вырождения, огромные разницы в умственном развитии, нередко доходящие до чудовищных размеров, благодаря которым может иметь место факт внушения: так, нравственно уродливая врожденная преступница, почти мужчина по своим особенностям, может влиять и подчинять себе полупреступную женщину с ее скрытыми дурными инстинктами.

4. Образование

Обстоятельством, которое все чаще и чаще служит причиной преступности многих нормальных в нравственном отношении женщин, является странное противоречие, благодаря которому им позволяется получать высшее образование, но они не могут применять его служением обществу на поприще тех или других свободных профессий. Многие интеллигентные женщины, потратив массу денег и труда на свое образование, в один прекрасный день убеждаются, что они ничего им не достигли. Испытывая нужду и вполне справедливо сознавая, что они заслуживают лучшей участи, они лишены даже надежды выйти замуж, потому что мужчины не любят обыкновенно истинно образованных женщин.
Итак, им остается выбор между самоубийством, преступлением и проституцией; честные девушки предпочитают первое, другие - делаются воровками и проститутками. Mace сообщает, что многие девушки в Париже, готовящиеся к педагогической деятельности, заканчивают свою карьеру в тюрьме св. Лазаря, куда они попадают обыкновенно за воровство перчаток, вуалей, зонтиков и тому подобных принадлежностей туалета, на покупку которых у них нет средств. Потребности, связанные с их профессией, служат для них ближайшими причинами их падения.

Mace говорит, что число гувернанток в Париже без мест с элементарным и высшим образованием так велико, что диплом или звание учительницы дает меньше права надеяться на кусок хлеба, чем сделаться воровкой и проституткой или же покончить жизнь самоубийством. М., дочь одной эксцентричной, непрактичной женщины, получившая высшее литературное образование и достигнувшая даже ученой академической степени, но не подготовленная, однако, ни к какой практической деятельности, очутилась в 23 года круглой сиротой и без всяких средств к жизни.
Она искала место гувернантки, но напрасно, и в конце концов должна была сделаться сельской учительницей в одной деревне. Но и это скромное место она скоро потеряла, так как население деревни этой не захотело иметь учительницей протестантку.
Она снова очутилась в очень бедственном положении, выход из которого она нашла в том, что брала в долг драгоценности у ювелиров, продолжавших считать ее богатой девушкой, и закладывала их или продавала за полцены. Окончательно запутавшись в подобного рода мошеннических проделках, она была арестована и умерла в тюрьме еще до суда над ней от стыда и перенесенных лишений.

5. Искушение и соблазн

Преступления, особенно против собственности, являются часто последствием искушения, которому не в состоянии противиться женщина, даже почти совсем нормальная. Говоря о нравственности нормальной женщины, мы уже видели, что у нее слабо развито уважение к чужой собственности. Между прочим, подтверждение этого мы находим в обстоятельстве, указанном Richet, что в парижское бюро утерянные вещи доставляются почти исключительно мужчинами. Одна опытная, образованная женщина уверяла нас, что женщине очень трудно не мошенничать во время игры.
Понятно, что там, где и без того имеется такое слабое представление о неприкосновенности чужой собственности, не требуется особенно сильного искушения, чтобы нарушить ее, и нельзя еще считать женщин тяжело дегенерированными только за то, что они смотрят на подобный поступок против чужой собственности как неуместный или, вернее, дерзкий проступок, но отнюдь не как на преступление.
"Женщины, - справедливо замечает Joly, - имеют какое-то непонятное представление о том, что им все позволительно относительно мужчин, так как они все искупают своей лаской и своим подчинением им". Воровство в магазинах сделалось специальным видом женской преступности со времени возникновения теперешних чудовищных базаров. Мысль о воровстве является здесь у женщины как бы сама собою при виде бесчисленного множества разбросанных товаров, возбуждающих аппетит и желания, которые, однако, могут быть удовлетворены лишь в весьма незначительной степени.

Искушение тем значительнее, что наряды являются, как известно, для женщины необходимостью, средством привлечь к себе другой пол. Особенно велик соблазн украсть что-нибудь в больших магазинах, между тем как в маленьких магазинах подобные скандалы почти никогда не случаются. Один служащий в известном парижском магазине "Au Bon Marche" рассказывал Joly, что из 100 утайщиц из магазинов 25 являются профессиональными воровками, таскающими все, что ни попадается им под руки, 25 - крадут из нужды, а 50 - суть воровки, как он выражается, "par monomanie", т.е. они, оставляя в стороне специально психиатрический смысл этого слова, суть такие воровки, которые более или менее обеспечены в материальном отношении, но не могут противостоять искушению при виде стольких прекрасных вещей, возбуждающих их жадность; между ними попадаются, конечно, и субъекты, страдающие настоящей клептоманией.
Mace полагает, что в Париже в каждом из 30 больших магазинов случается ежедневно по 5 краж
Он уверяет, что из 100 подобных воровок действительно бедной оказывается, быть может, только одна, между тем как все прочие состоятельны, чтобы не сказать богаты, и воруют потому, что привыкли к роскоши, как к потребности, и чувствуют при виде ее сильный соблазн, которому легко поддаются. Zola очень верно изобразил подобный вид воровства в своем романе "Au bonheur des dames".
Он особенно живо описывает влияние на женщин всевозможных весенних и осенних модных выставок, которые они посещают так же, как инженер - выставки машин, даже не имея в виду ничего купить. Однако при виде такого соблазна они устоять не могут и кончают тем, что или делают покупки, которые совершенно подрывают их скромный бюджет, или же решаются на воровство.
Домашние кражи, совершаемые женской прислугой, почти все принадлежат к разряду так называемых случайных преступлений. Деревенские девушки, являясь в город, поступают на службу в богатые или зажиточные дома, где им все кажется, как у миллионеров. У них на руках находятся деньги для покупок или драгоценности, и если к этому соблазну присоединить еще то, что они в большинстве случаев получают очень скромное жалованье, то станет понятным, каким образом они доходят до воровства. Начинается дело обыкновенно тем, что они вступают в маленькие плутовские сделки с разного рода поставщиками товаров. Затем они пробуют украсть какую-нибудь серебряную или иную драгоценную вещь, но совсем не считают это воровством, а просто ловко выкинутой штукой.
Тарновская нашла в своем материале около 49% воровок, бывших до того, как они попали на скамью подсудимых, "одной прислугой" в небольших хозяйствах. Подобное место занимали они без всякой предварительной подготовки к нему и потому получали, конечно, мизерное жалованье. Тот факт, что между воровками преобладают в таком количестве служанки, говорит за то, что здесь дело идет о случайных преступницах.

Итак, при таком слабом сопротивлении преступному искушению, особенно в деле присвоения себе чужой собственности, такие кражи превращаются с течением времени в привычку, а случайные воровки - в привычных. Это особенно часто наблюдается в больших городах среди женской прислуги, которая обыкновенно, за редкими исключениями, обкрадывает своих хозяев. Balzak очень ярко изобразил эту общественную язву, какою она представлялась в его время. "Обыкновенно, - говорит он, - повар и кухарка - это домашние воры, дерзкие, которым нужно еще платить.
Прежде служанки эти тащили по 40 су для лото, теперь же они воруют по 50 франков для сберегательной кассы
Они собирают свою дань в часы между базаром и обедом, - и Париж не знает другой такой высокой пошлины с привозных товаров, как та, которую взимают эти женщины, считая свои покупки на базаре не только по двойной цене против их стоимости, но и пользуясь еще скидкой известного процента у поставщиков. Перед этой новой силой трепещут даже самые крупные купцы, и все они без исключения стараются задобрить ее в свою пользу. При попытке контролировать этих женщин они говорят грубости и мстят сплетнями самого низкого свойства.
Мы дошли уже до того, что в настоящее время прислуга осведомляется друг у друга о господах точно так же, как мы делали это прежде относительно ее". Зло это, по уверению г-жи Grandpre, с тех пор еще более разрослось в Париже. Таким образом, путем обкрадывания своих хозяев прислуга нередко сколачивает себе изрядный капиталец и становится почтенной особой в том участке, где она живет. Молодые девушки, приезжающие из провинции, обучаются этому искусству у старых и опытных.
Г-жа Grandpre слышала в тюрьме St.-Lazare следующий печальный рассказ: "Одна молодая девушка приехала из провинции в Париж, чтобы заработать место в одном богатом доме, где ей приходилось за ничтожное жалованье исполнять самые тяжелые, черные работы. Кроме этого, ее отвратительно кормили и поставили в зависимость от другой прислуги, которая ее тиранила. Однажды вечером, когда она сидела в своей каморке и, плача, предавалась грустным размышлениям насчет своей будущности, ее начала утешать другая горничная, старшая и более опытная, чем она, и, между прочим, указала ей на множество средств улучшить свое тяжелое положение.
Молодая девушка не без борьбы уступила ее советам, хотя она и не видела в них собственно ничего дурного. Она начала воровать и обкрадывать своих хозяев и в конце концов попала на скамью подсудимых. Учительница ее продолжала, по словам ее, делать то же самое, но так ловко, что не попадалась, имеет много денег, и хотя она обыкновенная горничная, но все лавочники их околотка относятся к ней с уважением и первые кланяются ей".

Что воровки в большинстве случаев только случайные преступницы и мало чем отличаются от нормальных женщин, доказывается также наблюдением Тарновской, что в тюрьмах они постоянно оказываются более трудолюбивыми, нежели проститутки, и годятся на всякие работы; они больше задумываются над своим будущим, делают сбережения, более стойки. Итак, у индивидов этой категории отсутствуют многие основные черты типичных преступниц.

6. Заброшенность в детстве

Несчастные, заброшенные в детстве или же выросшие без присмотра со стороны родителей девочки часто становятся случайными преступницами и после первого же наказания превращаются обыкновенно уже в привычных преступниц, во-первых, вследствие того, что они отвыкли от работы, и, во-вторых, потому, что не могут найти ее, как лица с скомпрометированным прошлым.
Если ребенку несвойственно уважение к чужой собственности и оно развивается в нем только с течением времени путем подражания и упражнения, то тем более понятным становится в таком случае значение заброшенности детей и вырастание их без родительского надзора, ибо даже лучшее воспитание и самые благоприятные жизненные условия не в состоянии заменить влияния семейной жизни. Значения этого фактора касается и Тарновская, говоря о русских воровках из простонародья, которых она наблюдала.
"Кандидатка в преступницы, - замечает она, - вырастает не приученная к какой-нибудь работе или деятельности, часто страдает от холода и голода, не находит дома ни хлеба, ни теплого угла, а только дурное обращение и побои; в один день такое существование надоедает ей, и она отдается за какое-нибудь лакомство или же крадет то, что ей более всего нравится, искупляя, таким образом, тюремным заключением свое происхождение от бедных, нравственно испорченных родителей. Из тюрьмы она выходит с большим опытом и подготовкой, чтобы во второй раз уже не так легко попасться; первая совершенная ею кража легла пропастью между ней и ее семейством, и отныне для нее открыт только один путь - именно путь преступления и разврата".

7. Дурное обращение

Далее в числе причин, создающих случайных преступниц, следует отметить дурное обращение и насилие, к которому часто прибегают в обращении друг с другом женщины, особенно известных классов общества. Благодаря постоянной взаимной антипатии между ними отвращение и ненависть друг к другу возникают у них из-за самых ничтожных причин, и дело часто доходит до драк, которые по отношению к современной женщине являются тем же, чем было в варварские времена убийство, т.е. нормальной реакцией на нанесенное ей оскорбление.
Об известном классе парижанок Mace говорит следующее: "Из-за немного пролитой на общей лестнице воды две соседки начинают ссору, которая часто переходит в драку; дело доходит до суда, и виновная приговаривается обыкновенно к денежному штрафу, который она отказывается платить, и попадает в тюрьму. Такие истории случаются на каждом шагу между соседками, конкурирующими торговками, женами швейцаров и жилицами, между прислугой и женой швейцара, даже между дамами из более высоких слоев общества".

8. Нищенство

В то время как нищенство является у мужчины почти всегда следствием дегенерации и продуктом врожденной склонности к бродяжничеству и отвращению к труду, оно у женщин сплошь да рядом только случайное преступление. Женщины реже мужчин решаются на самоубийство, так как в крайней нужде они скорее примиряются с нищенством отчасти вследствие менее развитого у них чувства гордости, отчасти вследствие большей любви к своим детям.
Мы находим у Масе следующий рассказ про одну женщину, имевшую двух детей и едва зарабатывающую в качестве швеи один франк в день. Когда одна из ее дочерей заболела и не могла более работать, она послала свою вторую дочь просить на улицах милостыню, но маленькая нищенка была арестована и не прежде согласилась указать свой адрес, чем ей было обещано, что ее не посадят в тюрьму.
Префект полиции разыскал по ее указанию бедную женщину в ужасной каморке, где-то на чердаке, но она ни за что не хотела отдать больной дочери в больницу, боясь, что та, как и муж ее, умрет в ней. При виде этого ужасного зрелища нищеты префект не только не преследовал мать за то, что она посылает нищенствовать свою дочь, но даже подарил ей 100 франков.
Масе отмечает, что у полицейских агентов очень часто не хватает духу преследовать, как показывает закон, уличных нищенок: даже и не особенно дальновидные из них понимают, что в большинстве случаев они имеют дело с случайным и невольным преступлением, и было бы бесчеловечно поступать с виновными в нем так же, как с врожденными бродягами.

9. Местные и национальные особенности преступлений

То обстоятельство, что женщина является преимущественно случайной преступницей, объясняет собою факт, противоречащий указанной нами монотонности жизни ее в физиологическом и психологическом отношении, именно, что известные характерные преступления наблюдаются у женщин то одних, то других стран и что социальная жизнь обусловливает в разных странах такую разницу ближайших причин, предрасполагающих к преступлению, что даже и между ними имеет место более или менее значительная дифференцировка.
Так, например, сюда относится прежде всего детоубийство, очень распространенное в Швеции, потому что здесь извозчиками являются почти исключительно женщины. Последним, по роду их занятий, приходится часто бывать в отдаленных от городов местах среди грубых, полудиких мужчин; они подвергаются очень часто изнасилованиям и беременеют. Детоубийство должно в таких случаях восстанавливать невольно потерянную честь женщин. Кража из магазинов считалась в течение известного времени специальностью француженок, пока большие магазины существовали только во Франции.
Да и теперь еще зло это, кажется, распространено преимущественно во Франции; по крайней мере, все более или менее выдающиеся сообщения об этом мы находим только у французских авторов. Это объясняется тем, что нигде нет таких колоссальных, с таким вкусом составленных выставок товаров и мод, как именно во Франции. В Соединенных Северо-Американских Штатах аборт считается специально местным преступлением, не заслуживающим даже по общественному мнению наказания.
Там на каждом шагу на стенах домов и в газетах попадаются объявления о заведениях и домах, назначенных для этой цели, и еще недавно один врач рекламировал свой "институт для абортов" объявлениями, раздававшимися дамам на улицах. В этой стране, где женщина начинает все более и более заниматься профессиональным трудом и разного рода делами, к чему принуждает ее непомерное развитие капитализма, материнство является часто общественным злом, а аборт -- почти необходимостью; общественное мнение настолько проникнуто там этой идеей, что не считает его совсем противозаконным поступком.

10. Заключение

Случайные преступницы, составляющие большинство среди женщин-преступниц, делятся на две категории: первая - это более или менее смягченные преступные натуры, ближе подходящие к преступным, чем к нормальным женщинам, а вторая -- это индивиды, которые стоят очень близко к последним и сами по себе часто вполне нормальны, но обнаруживают благодаря жизненным условиям ту долю нравственной извращенности, которая свойственна каждой женщине и которая находится в ней при обыкновенных условиях в скрытом состоянии.
К первой категории принадлежат главным образом преступницы против здоровья и жизни окружающих под влиянием внушения; ко второй - те женщины, которые нарушают права чужой собственности. Эти последние смотрят на свое преступление так же, как дети на совершаемое ими воровство, т.е. как на более или менее смелый поступок, относительно которого они отвечают исключительно перед собственником вещи, а не перед законом; иначе говоря, по их мнению, дело идет здесь о совершенно индивидуальном проступке, а не о нарушении социальных порядков.
Взгляд этот соответствует первобытному состоянию человеческой нравственности и в настоящее время еще встречается у многих диких племен и народов.

Преступницы по страсти. Самоубийцы.
Другим опровержением столь распространенных и вместе с тем столь не соответствующих истине взглядов на женскую натуру служат, между прочим, также преступления по страсти. Именно, в противоположность тому, что мы наблюдаем у мужчины, женщина-преступница по страсти приближается то к врожденной, то к случайной преступнице: обдуманность намерения и нравственная испорченность играют в ее преступлениях значительно большую роль, чем у мужчин. Во всяком случае, признаки, свойственные индивидам обоих полов, совершающих преступления по страсти, довольно многочисленны.

1. Возраст

Как и у мужчин, у этого рода преступниц преобладает преимущественно молодой возраст. Преступления обыкновенно совершаются ими в период самого полного расцвета половой жизни. Так, например, Vinci было, когда она запятнала себя преступлением, 26 лет, Соnnе-mune - 18, Provensal - тоже 18, Jamais - 24, Stakel-burg - 27, Daru - 27, Laurent - 22, Hogg - 26 и Noblin - 22.
Все политические преступницы были, как известно, большею частью молоды (Sahla было 18 лет, Charlotte Corday - 25, Renault - 20 лет и т.д.). Но далее и между преступницами из-за любовной страсти попадаются субъекты более или менее пожилого возраста, тем более что у них юность и половое влечение как-то особенно быстро проходят.
Так, Lodi была далеко не молода, когда она влюбилась в одного сослуживца своего и по его совету украла ценных бумаг на 20 000 франков, причем передала всю эту сумму своему любовнику, не оставив себе ни одного франка. Dumaire убила своего любовника, когда ей было 30 лет, a Perrin, будучи уже 40 лет, покушалась на жизнь своего мужа.

2. Признаки вырождения

У преступниц по страсти отсутствуют обыкновенно дегенеративные признаки и специальные аномалии лица, кроме сильного развития челюстей и мужского склада физиономии.

3. Мужские черты и особенности

У многих преступниц этой категории наблюдаются мужские черты характера. Так, например, некоторые из них питают страсть к оружию. Clovis, Hugiies и Dumaire любили стрелять в цель, Raymond в Париже ходила всегда вооруженная кинжалом и револьвером и эту привычку носить с собою оружие вывезла из Гавайи, где все женщины носят постоянно при себе оружие. Souhine отличалась, по мнению свидетелей, гордым, энергичным, решительным характером.
Dumaire обнаружила, по наблюдению Batailles, во время своего процесса умение выражаться категорически и точно, соблюдая логическую последовательность своих мыслей. Многие из этих преступниц обнаруживают особенную страсть к политике, что редко наблюдается у женщин, и становятся настоящими мученицами своего патриотизма, а подчас и своих религиозных убеждений. Daru и Noblin были обе дочерьми полудиких народов, у которых женщина обыкновенно отличается мужскими особенностями: обе они при исполнении своих преступлений обнаружили значительную мускульную силу, причем Daru заколола кинжалом своего любовника, a Noblin задушила свою соперницу.
Между этими преступницами часто наблюдается также страсть к ношению мужского платья: так, В. в костюме мужчины покушалась на жизнь любовницы своего мужа. Впрочем, следует заметить, что мужские черты встречаются не только y преступниц, но и у нормальных женщин, одаренных страстными темпераментами. Так, мы находим их у г-жи de Stael, Georges Sand и даже у Carlyle -- этой святой женщины, примерной по своему самопожертвованию и кротости душевной, которая, будучи девушкой, охотно лазала по стенам и заборам и дралась на кулачках со своими школьными подругами, обыкновенно побеждая их.

4. Альтруистические чувства и страсти

У преступниц по страсти преобладают добрые аффекты, которые у них даже сильнее проявляются, чем у нормальных женщин, достигая иногда необыкновенной силы выражения. У них никогда не отсутствует любовь к родным, как у врожденных преступниц. Ellero рассказывает следующее об известной поджигательнице Антони Р: "Все свидетели показали единогласно, что она была превосходной женой и нежной матерью, восхваляли ее сострадательность ко всем несчастным и нуждающимся - словом, это была, по общему мнению, женщина, у которой доброе сердце преобладало над рассудком.
Доброта ее была, так сказать, инстинктивна и потому слепа. Она неоднократно упрашивала мужа своего ручаться за свою сестру, когда той приходилось настолько плохо, что она должна была обращаться к нему с этой просьбой". В., женщина с мужской физиономией и некоторыми другими аномалиями, была очень любящая жена и образцовая мать. Жители околотка, где она жила, так уважали ее, что, когда разнеслась весть об ее аресте, они составили прошение за многими подписями, в котором просили об ее освобождении, ручаясь за ее безупречность.
Myers, убившая своего любовника, сделалась потом превосходной матерью. Ottolenghi нашел у В.R. очень живое нравственное чувство и чрезвычайную стыдливость. Она объяснила, что в муже ее меньше отталкивали его грубость и уродливость, чем сознание, что он был и есть любовник ее матери. Daru обожала своих детей и работала на них не покладая рук, в то время как муж ее все прокучивал и пропивал. Детоубийцы, которые большею частью принадлежат к категории преступниц по страсти, выйдя замуж в колониях, являются - по свидетельству Сеrе'а - почти единственными хорошими колонистками и добрыми матерями семейств.
По словам Joly, в тюрьме St.-Lazare часто встречаются детоубийцы с очень мягким характером, у которых решительно ничто не указывает на заглохшую материнскую любовь. Despine сообщает об одной девушке, которая бросила свое дитя непосредственно после родов в яму. Когда его нашли там и принесли к ней еще живым, в ней проснулось материнское чувство. Она отогрела своего ребенка, начала кормить его и с тех пор стала очень страстной матерью. Souhine была настолько горда, что предпочла умереть со своими детьми, чем пойти собирать милостыню.
Du Tilly трогательно заботилась о будущности своих детей и о том, чтобы не давать возможности своему легкомысленному мужу компрометировать свою семью. Jamais осталась честной и чистой даже в самой- крайней бедности и писала своему любовнику: "Я берегу себя для тебя". Dumaire, разбогатевшая благодаря проституции и сомнительному браку, оставшись вдовой, выказала много щедрости и доброты по отношению к своим родным.

5. Страсти как мотивы преступлений

Самой сильной страстью, чаще всего доводящей женщин до преступления, является любовная страсть. Преступницы по страсти любят сильнее, чем нормальные, в сущности, холодные в эротическом отношении женщины. Со страстностью Элоизы и с наслаждением приносят они себя в жертву любимому мужчине, игнорируя нередко общественное мнение, обычаи и даже законы.
Vinci пожертвовала для своего любовника своими длинными волосами, единственным, что в ней было красивого. Jamais, несмотря на то что должна была содержать себя и двух детей, посылала еще деньги и подарки своему возлюбленному. Dumaire содержала своего любовника Picard'a в то время, как он был студентом, и никогда не требовала от него, чтобы он на ней женился, довольствуясь лишь тем, чтобы он ее не покидал и продолжал связь с ней. Spinetti, которая когда-то была богатой, решилась для исправления своего нравственно испорченного мужа пойти служить и сделалась служанкой.
Noblin была так предана своему любовнику, что не могла расстаться с ним, несмотря даже на то что была, в сущности, честной натурой, а последний преступником; в угоду ему она абортировала три раза и совершила даже преступление, противное ее природной доброте. Страстная любовь этих женщин объясняет нам, почему почти все они, несмотря на свою душевную чистоту, имеют в своей жизни такие любовные связи, которые с точки зрения общественного мнения считаются незаконными.
Девичество и замужество суть общественные установления, которые, как и все обычаи и нравы, рассчитаны на средний тип нормальной женщины, т.е. на ее холодность и сдержанность в эротическом отношении; страстная же любовь нарушает эти установления, как показывает пример Элоизы, не желавшей выйти замуж за Abelard'a, чтобы не повредить ему, и гордившейся тем, что она была его любовницей. Причина очень многих детоубийств кроется в неразумной, неопытной любви, желающей стать выше известных общественных предрассудков.
Таков был случай, например, сообщенный Grandpre, касающийся одной молодой девушки, убившей своего ребенка, прижитого ею от одного иностранца, которого она встретила в каком-то курорте, страстно влюбилась в него и отдалась ему.
В этом отношении преступница по страсти сильно отличается от врожденной преступницы, которая отдается мужчинам только вследствие своей лени, страсти к удовольствиям или же грубой чувственности
Но благодаря какой-то фатальной склонности порядочных женщин к дурным мужчинам они обыкновенно влюбляются в легкомысленных, непостоянных и даже испорченных субъектов, которые не только бросают их после непродолжительного наслаждения ими, но усугубляют еще их страдания презрением и клеветой. В подобных случаях преобладающим мотивом преступления у таких женщин является не только горе покинутой любовницы.

В случаях Camicia, Raffo, Harry и Ardoano причиной преступления было вероломство и измена со стороны любовников после клятвенных обещаний вечно любить. Любовник Provensal бросил ее, когда она забеременела, написал об этом отцу ее и в письме к ней насмехался еще над ней, говоря, что он посещает женщин только с целью развлечения, a "aves une femme malade, - писал он, - on ne s'amuse pas"* - С больной женщиной не позабавишься (фр.)
Vinci, пожертвовавшая для своего любовника лучшим своим украшением, сделалась потом предметом насмешек для своей соперницы, заступившей ее место в сердце ее вероломного любовника. Точно так же была покинута своим любовником и Jamais, когда она осталась без работы и последний не мог более эксплуатировать ее. Reymond обманывал ее муж с самой интимной подругой ее, но она простила их, узнав об этой измене.
Однако связь эта продолжалась, и однажды она нашла письмо своей вероломной подруги к своему мужу с презрительными на ее счет выражениями и даже накрыла любовников en flagrant delit. T., превосходная мать и жена, была в один прекрасный день покинута своим мужем для одной проститутки. *К этим мотивам присоединяется еще несправедливое презрение к покинутой со стороны общества, которое сваливает обыкновенно всю вину этого на нее.
Строгость родителей и презрение окружающих еще более усугубляют ее страдания
Jamais, например, не была допущена к постели своего умирающего отца. Provensal была проклята братом за то, что она опозорила всю семью. Подобное положение дела является самым могущественным мотивом преступления для большинства детоубийц, у которых оно до известной степени связано с потребностью мстить вероломному отцу за его измену смертью ребенка. Одна детоубийца созналась в этом Grandpre в следующих словах: "Когда он (ребенок) родился и я подумала о том, что он останется на всю жизнь незаконнорожденным и вырастет, быть может, таким же негодяем, как его отец, мои пальцы невольно сдавили его горло..."
Статистика показывает, что число детоубийств находится в обратном отношении к числу незаконных рождений, т.е., другими словами, там, где последние, будучи более редким явлением, наказываются строже, детоубийства встречаются чаще.
Итак, преступление это является следствием чаще всего страха перед позором. В городах подобные преступления скрываются легче, и потому там детоубийства встречаются реже, как это видно из следующих цифр:
1851-1855 гг.1875-1880 гг.
Во Франции в деревнях 3235 в городах 2122
В Италии В деревнях В городах *1885 г. 3417 1886 г. 4019 1887 г. 3218 1888 г. 3720

Итак, детоубийство порождается общественным мнением, подобно тому как во времена варварства оскорбление влекло за собою кровавую месть, если оскорбленный не хотел остаться обесчещенным на всю жизнь. В некоторых случаях преступление является реакцией на очень дурное обращение и унижение, которому подвергается женщина.
Так, В.R. пыталась отравить своего старого грубого мужа, за которого заставила ее выйти замуж мать ее, находившаяся прежде в связи с ним. Она ни за что не хотела отдаться ему, и за это жестокий муж морил ее голодом, бил и заставлял ночевать в лавке, где она была совершенно не защищена от непогоды.
Spinetti зарезала своего мужа, которому принесла раньше столько жертв, после того как он жестоко избил ее, несмотря на ее беременность, заставляя обокрасть своего хозяина. С.Н. застрелила в суде человека, оклеветавшего ее самым оскорбительным образом в то время, как он всякими правдами и неправдами добился оправдания в возбужденном против него процессе.

6. Материнская и семейная любовь

Оскорбленная материнская и семейная любовь является сравнительно реже причиной и мотивом преступлений. Du Tilly, видя, что муж ее позорит честь своей семьи и разоряет ее своею незаконной связью с одной женщиной, особенно страдала при мысли, что благодаря болезни ее он сможет скоро жениться на своей любовнице, которая сделается таким образом мачехой ее детей. Это заставило ее решиться облить свою соперницу серной кислотой, чтобы сделать ее уродливой, а стало быть, и безвредной.
Т. била и истязала проститутку, для которой муж бросил ее и для которой он разорял свою семью. Антония В., почти доведшая своей расточительностью семью свою до банкротства, подожгла свой дом, чтобы полученной страховой премией поправить немного свои запутанные обстоятельства. Dani убежала из дома со своими детьми от рассвирепевшего пьяного мужа, хотевшего их всех перерезать. Но затем, когда он заснул, она вернулась в дом и заколола его. Одна дама, портрет которой мы находим у Mace, решилась на воровство, чтобы иметь чем заплатить за учение своего сына.
Это была женщина из очень хорошей семьи, превосходно воспитанная, с прекрасным характером, но глубоко несчастная вследствие нищеты, в которую она впала после прежнего благосостояния. Арестованная за совершенное воровство, она отказалась назвать свое имя, чтобы не опозорить своего ребенка, но случайно была в суде узнана одним из адвокатов. Несколько дней спустя после этого она умерла, сраженная своим горем.

То обстоятельство, что материнская любовь, несмотря на все выдающееся значение ее в духовной жизни женщины, является так редко мотивом преступлений, должно казаться немного странным. Но она есть своего рода профилактическое средство против пороков и преступлений, ибо боязнь причинить вред своим детям или быть оторванной от них благодаря преступлению часто заставляет мать отказаться от ее преступных замыслов мести и вообще от всяких насильственных попыток реактивного характера.
Этим же объясняется, почему мать старается обыкновенно внушить своим детям терпение и снисхождение, удерживая их от мстительных порывов. Но, с другой стороны, замечателен факт, что материнство часто является причиной психозов. Статистика показывает, что вследствие тяжелых семейных несчастий заболели психическими болезнями (процент от всего количества душевных заболеваний):

Мужчин Женщин

В Италии в 1866-1877 гг.1,68,4
В Саксонии в 1875-1888 гг.2,643,6
В Вене в 1851-1859 гг.5,2411,2

В Турине наблюдались психические расстройства вследствие смерти детей у женщин втрое чаще, чем у мужчин; бездетность также была причиной душевного заболевания у трех женщин. Другой фактор, исключающий возможность преступлений из-за материнской любви, заключается в следующем. Женщина смотрит на своего ребенка почти как на часть самой себя, заботится о нем, как о самой себе, и принимает к сердцу все огорчения его, как свои собственные, до тех пор, пока он мал и не может обходиться без посторонней помощи.
Когда же дитя вырастает, становится взрослым человеком и начинает вести более или менее самостоятельную жизнь, отдельную от матери, последняя тем не менее продолжает, хоть и издали, следить за его жизнью с полным любви участием, не выступая уже более в роли покровительницы и защитницы его. Несправедливость, причиненная взрослому сыну или дочери, причиняет, конечно, матери страдания, но далеко не такие сильные, как в случае обиды ее беспомощного крошечного ребенка.
Это напоминает распространенное в царстве животных покидание самкой на произвол судьбы своих детенышей, как только они научатся бегать или летать. Но так как маленькое дитя не принимает участия в борьбе за существование и не имеет, стало быть, врагов и преследователей, то для матери его не представляется случая к преступному вмешательству в его защиту.
Единственный возможный в этом отношении случай наблюдается тогда, когда мать мстит или защищает свое дитя от дурного отца, а это встречается, по счастию, очень редко, ибо преступления против элементарных отцовских обязанностей встречаются, по счастию, в культурной среде чрезвычайно редко.

7. Страсть к нарядам и роскоши

К числу мотивов преступлений по страсти относится также странным образом связанная с чувствами, порождаемыми семейной жизнью, страсть к красивым нарядам, столь характерная для преступных женщин.
Du Tilly созналась, что больше всего возмущало ее то, что муж отдавал ее платья своей любовнице. Reymond была вне себя, узнав, какую массу нарядов и драгоценных вещей дарил своей любовнице ее муж, бывший по отношению к ней очень скупым.
Т. говорила на суде, что она разыскала любовницу своего мужа, проститутку, не имея никакого намерения оскорбить ее; но когда она увидела на ней свою собственную, подаренную ей к свадьбе шаль, она не могла сдержать своего гнева и бросилась бить ее.
В других случаях возбуждение женщин вызывается оскорблением дорогих специально для них или даже почти священных в глазах их предметов. Так, например, Laurent пришла в сильнейший гнев, застав en flagrant delit своего мужа с горничной на своей собственной кровати.

8. Аналогичные черты у преступных женщин и мужчин

До сих пор мы находили полный параллелизм между преступными мужчинами и женщинами - преступницами по страсти, причем только некоторые черты характера, существенные для первых, встречаются у вторых сравнительно редко. Так, преступное деяние следует непосредственно за поводом к нему только у некоторых женщин. Guerin, например, узнав, что муж ее находится со своей любовницей в Версале, немедленно отправилась туда и заколола его, a Dam зарезала своего мужа, угрожавшего ей и детям, тотчас же, как только он заснул.
Равным образом и Spinetti убила своего любовника непосредственно после того, как он потребовал, чтобы она обворовала своих господ. Точно так же поступили Provensal и Jamais. Искреннее раскаяние мы наблюдаем сравнительно у немногих женщин. Noblin, например, совершив свое преступление, бросилась с криком бежать по улицам и сама отдалась в руки правосудия, a Dam пыталась даже покончить с собою, но у нее не хватило на это мужества, и она была арестована жандармами.
На Антонио В., совершившую поджог собственного дома с целью получить страховую премию, при мысли о совершенном ею преступлении находил всякий раз какой-то столбняк, и она обратилась к агенту страхового общества только по настоянию своего брата, причем, получив деньги, добровольно созналась в своем преступлении.

Du Tilly желала только, как говорила она, обезобразить свою соперницу, но была страшно огорчена, когда последняя лишилась благодаря ей одного глаза. Она тотчас же в вознаграждение вручила ей крупную сумму денег, постоянно осведомлялась о ее здоровье и была очень счастлива всякий раз, когда врач приносил ей на этот счет добрые вести.
Точно так же у преступниц по страсти редко наблюдается та внезапность решимости, которая характеризуется, между прочим, так, что они хватают для нападения первый попавшийся им в руки предмет или же пускают в ход ногти и зубы, подобно Guerin, Dam и Т., которая ворвалась в дом любовницы мужа своего и набросилась на нее с кулаками.

9. Отклонения от мужского преступного типа

Предшествовавшая преступлению жизнь преступниц по страсти оказывается обыкновенно не всегда безупречною: у них нередко наблюдаются черты жестокости и злости (как, например, у В., у Dav., y Andral) - черты, которые противоречат обычной чрезмерной доброте преступников по страсти и благодаря которым они приближаются то к врожденным преступницам, то к случайным преступникам.
У женщин взрыв страсти часто не так силен, как у мужчин, и сама страсть развивается у них постепенно, часто в течение месяцев и даже целых годов, сменяясь периодами снисходительности и даже дружбы к намеченной жертве. У них обыкновенно замечается более холодная и обдуманная, чем у мужчин, предумышленность преступления, и самое исполнение его отличается большею ловкостью и той характерной сложностью, которая невозможна там, где преступлением руководит одна лишь страсть.
Характерно, далее, для женщин и то, что за преступлением у них редко следует искреннее раскаяние и что они, напротив, очень часто находят удовлетворение в совершенной мести; еще реже среди них наблюдаются в таких случаях самоубийства. Упомянутая нами раньше В., за честность которой, как мы видели, хотели ручаться все ее соседки, подкараулила ночью с дубинкой в руках своего мужа с его возлюбленной и напала на них. После этого происшествия муж ее оставил свою любовницу и сошелся с девушкой, служившей у них горничной.
Но с этой последней В. обращалась очень неодинаково: то она прогоняла ее из дома после самых бурных сцен, то, напротив, принимала, особенно в те дни, когда сильно нуждалась, ее деньги и подарки; но в этой постоянной смене гнева и примирения всегда тлела ненависть обманутой женщины к своей сопернице. Дело окончилось тем, что однажды, когда муж ее прокучивал с этой девушкой свои последние деньги в одном веселом доме, она переоделась мужчиной, отправилась туда и, напав на свою соперницу, избила ее самым жестоким образом.

Мы видим, что в данном случае решительный удар со стороны В. долго подготовлялся и что последнему предшествовал период продолжительного примирения ее с соперницей, благодаря чему она не является, в строгом смысле слова, преступницей по страсти. Laurent, поймав своего мужа и служанку en flagrant delit, прогнала последнюю, но воспоминание об этом позоре так мучило ее постоянно, что спустя 6 месяцев она разыскал эту девушку и убила ее.
Ни один преступник по страсти не чувствовал бы потребности мстить спустя так много времени после обстоятельства, послужившего поводом к мести
Равным образом и образ действия du Tilly с серной кислотой не вполне отвечает характеру преступления по страсти: ее план мести был слишком утонченно-жестокого характера и для исполнения его нужно было слишком много хладнокровия для того, чтобы можно было предположить у нее в момент совершения ею преступления состояние известной нравственной невменяемости. B.R., выданная матерью против воли своей замуж за старого и жестокого человека, подсыпала своему мужу в минуту отчаяния в похлебку его медного купороса.
Но мужу похлебка эта показалась слишком кислой, и он не стал есть ее. Спустя два-три дня супруги опять поссорились, и тогда муж, найдя остаток этой похлебки и заподозрив что-то неладное по ее странному цвету, потребовал от нее объяснений на этот счет, и молодая женщина во всем призналась. И здесь, стало быть, справедливая ненависть к грубому, жестокому мужу выразилась в заранее обдуманном и предварительно подготовленном преступлении, каким, впрочем, всегда является отравление.
Преступление Reymond свидетельствует от начала до конца о большом хладнокровии и хитром расчете ее. Для доказательства достаточно припомнить необыкновенно тонкий и ловкий прием, к которому прибегла она, чтобы проникнуть в дом, где происходило свидание мужа ее с любовницей. Она именно позвонила и просунула под дверь заранее написанную записочку следующего содержания: "Поль, открой мне; Lassimonne (муж любовницы) знает все; он сейчас явится; я пришла помочь тебе; не бойся". Brosset разошлась со своим мужем, с которым она очень дурно жила, но ее постоянно мучила ревность. Однажды она отправилась к нему, захватив с собою нож, и, застав у него девушку, убила его.
Преступнице Daru, в которой преступный тип выражен резче всего, гнев и ненависть к мужу не помешали, однако, хладнокровно обсудить, каким образом лучше всего убить его во время сна. Равным образом и Dumaire, принадлежащая по некоторым особенностям своим к преступницам по страсти, имеет очень много сходства с врожденными преступницами. Будучи от природы очень неглупой и предусмотрительной, она собрала путем проституции изрядные деньги, но не была при этом, однако, настолько эгоистичной, чтобы не делиться ими со своими родными.

Она познакомилась с Picard'oM, влюбилась в него, оставила распутный образ жизни
И, сделавшись его любовницей, была ему верна в течение многих лет, прижив с ним дочь. Она дала своему любовнику средства получить образование и, не желая, чтобы он на ней женился, требовала от него только, чтобы он не бросал ее. Однако Picard, окончив свое образование, задумал жениться на богатой девушке, и тогда она убила его.
Искренность ее сильной любви, недостойное поведение любовника ее могли бы заставить думать, что мы имеем здесь дело с преступлением по страсти, но против этого говорят различные обстоятельства, и прежде всего заранее принятое ею намерение убить Picard'a, как только он изменит ей, о чем свидетельствуют ее слова, сказанные ею задолго до преступления родным его: "S'il faut le tuer, je le tuerai"* - "Если его нужно убить, то я его убью" (фр.).
Далее, характеру преступления по страсти противоречат также ее решительный и энергичный образ действия и отсутствие у нее раскаяния. Она вела себя совершенно непринужденно во время судебного разбора дела ее и заявила на суде, что не только не сожалеет о случившемся, но даже повторила бы в случае надобности это убийство еще раз, так как предпочитает видеть своего возлюбленного лучше мертвым, чем принадлежащим другой женщине.
Dav., отдавшаяся честной девушкой своему поклоннику, сержанту, после того как он обещал жениться на ней, облила его серной кислотой, когда он бросил ее беременной. Мы здесь имеем дело не с кокоткой или проституткой, мстящей своему вероломному любовнику за то, что он покинул ее, причем истинным мотивом мести является собственно эгоизм, но с честной девушкой, которой причинена тяжелая несправедливость и в преступлении которой страсть играет главную роль. Но даже и у нее мы находим черты, противоречащие характеру истинного преступления по страсти: так, например, Dav., перед тем как отдаться своему любовнику, угрожала ему смертью, если он обманет ее.
Это указывает на то, что она подумывала о преступлении еще задолго до того, как на него натолкнуло ее поведение ее любовника. Далее: чтобы разыскать его, она отправилась в одно подозрительное место в сопровождении какого-то мужчины, что не может не свидетельствовать об известной свободе в ее поведении. Наконец, она прибегла к серной кислоте, чтобы заставить испытать - как она сама призналась - любовника своего горечь мести. Она не обнаружила никакого раскаяния в совершенном преступлении и многократно осведомлялась даже у тюремных врачей о состоянии здоровья своей жертвы.

Часто бывает затруднительно решить, куда именно отнести виновную: к преступницам ли по страсти или же к врожденным преступницам, так как она принадлежит, по-видимому, к одной и другой из этих категорий одновременно. Клотильда Andral, актриса (у которой любовные приключения вроде нижеописанного составляли, вероятно, далеко не редкость), сделалась любовницей одного офицера, от которого родила сына.
Однако любовник вскоре покинул ее и материальное положение, в котором она внезапно очутилась, стало до того скверным, что она нуждалась даже в самом необходимом и была решительно не в состоянии содержать своего ребенка. Окружавшая ее нищета, страдания ее дитяти и циничное поведение ее любовника, не считавшего даже нужным отвечать на ее письма, довели ее до отчаяния.
Она решилась облить его серной кислотой, но это ей не вполне удалось
И в данном случае характеру преступления по страсти противоречат как далеко не безупречная предшествовавшая жизнь преступницы, так равно и заранее обдуманное намерение, с которым она совершила преступление (она подкарауливала свою жертву трижды с большими промежутками один раз после другого). Но, с другой стороны, мотив ее преступления был очень серьезен и не гнездился в какой-нибудь низменной страсти.
Итак, в приведенных примерах дело сводится не к тем взрывам страсти, которые омрачают ум даже порядочного человека, превращая его в убийцу, но к упорному, медленно развивающемуся чувству, приводящему в брожение дурные наклонности и дающему достаточно времени для того, чтобы обдумать и подготовить преступление. Нам скажут, быть может, что здесь дело идет о безусловно честных женщинах - и, в сущности, преступницы эти мало или даже вовсе не отличаются от нормальных женщин, - но это кажущееся противоречие исчезает, когда мы примем во внимание то, что уже прежде было нами сказано о нравственном чувстве нормальной женщины.
Мы доказали именно раньше, что чувство это почти совершенно не развито у нее и что ей свойственны некоторые преступные наклонности, как мстительность, ревность, зависть и злость, которые, впрочем, при обыкновенных условиях нейтрализуются ее сравнительно малой чувствительностью, равно как и ничтожной интенсивностью ее страстей. Если нормальная во всем остальном женщина возбудима более обыкновенного и у нее повод к преступлению самый серьезный, то преступные наклонности ее, физиологически дремлющие, пробуждаются: она становится в таком случае преступницей, но не вследствие силы своих страстей, которые у нее обыкновенно посредственно-слабы, но благодаря своей пробудившейся преступности.

Таким образом, даже совершенно нормальная женщина может сделаться преступницей, не будучи в то же время преступницей по страсти, так как страсти ее никогда не достигают значительной интенсивности. Но они составляют тем не менее неотъемлемую часть всякого преступления, так как пробуждение в женщине ее скрытой преступности обусловливается только оскорблением самых дорогих для нее чувств. То же самое можно сказать о преступлениях, в которых второстепенную роль играют страсти, а главную - внушение со стороны мужчины. Lodi, например, совершила кражу по приказанию своего любовника, который грозил в противном случае бросить ее.
Особенно характерен случай Noblin
Она была покинута своим любовником после многолетней связи с ним для другой женщины, и так как она знала о совершенном им преступлении, то угрожала ему доносом. Между тем любовник ее успел уже доверить тайну своего преступления своей новой любовнице и решил поэтому избавиться от угрожавшей ему с обеих сторон опасности устранением одной из этих женщин.
Выбор его пал на вторую любовницу. Целый месяц затем он мучил Noblin разного рода подстрекательствами к преступлению, о которых она потом рассказывала на суде в следующих словах: "Он изводил меня и мучил по целым неделям, то стараясь возбудить мою ненависть к сопернице рассказами о том, как она любила его, то подзадоривая меня, что я слишком труслива для того, чтобы решиться отомстить... Промучив меня таким образом целый месяц, он однажды сказал мне прямо, что я не люблю его, если до сих пор не убила своей соперницы".
В данном случае одной страсти, как бы сильна она ни была, оказалось недостаточно для того, чтобы имело место преступление, если бы сюда не присоединилось еще внушение; следовательно, преступные наклонности бывают порою скрыты в женщине очень глубоко, если для пробуждения их нужны такие могучие средства, как внушение.
Мужчина, преступник по страсти, может сильнейшим образом противостоять искушению преступлению или уступать ему под влиянием более сильной страсти; там же, где для совершения преступления необходимо еще влияние внушения, где возможно, стало быть, предварительное обдумыванье и взвешивание всех последствий замышляемого преступного деяния, - там органическое врожденное сопротивление злу должно быть, очевидно, весьма слабым.
Как показывает, между прочим, только что описанный случай, нормальной женщине свойствен известный запас дурных инстинктов, а вместе с тем и предрасположенность к подобной форме преступности по страсти.

10. Преступления по страсти эгоистического характера

Преступления, которые мы называем преступлениями по страсти эгоистического характера, совершаются не благодаря внезапному взрыву страсти, но под влиянием постепенного действия ко злу направленных импульсов. Преступницы этой категории суть обыкновенные честные, добрые и любящие натуры, и преступления их являются почти исключительно плодом постепенно нарастающего чувства ревности, порождаемой разного рода несчастьями, болезнями и пр.
С одной стороны, они не вполне преступницы по страсти, но с другой - у них недостает не только более или менее серьезного мотива к преступлению, но часто даже и повода к нему со стороны жертвы, - и подобное отношение преступного субъекта к своей жертве является весьма характерным для врожденного преступника. Примером может послужить следующий случай, имевший место в Бельгии. Один молодой человек любил и был любим одной бедной девушкой, богатая кузина которой также влюбилась в него.
Молодой человек хоть и был честен, но, не чувствуя в себе достаточно мужества к жизненной борьбе за свое существование, поддался искушению богатства и обручился с богатой девушкой, отказавшись от бедной. Однако незадолго до свадьбы невеста его опасно заболела, и ее начала беспрестанно мучить ревность и мысль о том, что смерть ее, которая сделает ее бедную кузину богатой наследницей ее, доставит жениху ее двойное счастье обладания богатством и любимой женщиной. Ревность натолкнула ее на мысль скомпрометировать и погубить его.
Для этого она проглотила дорогой бриллиант из своего кольца и обвинила молодого человека в том, что он украл его. Отец поверил словам своей умирающей дочери и, ища после смерти ее кольцо это среди других драгоценностей ее, нашел его, к удивлению своему, без бриллианта. Экс-жених был арестован и, наверное, был бы осужден, если бы, по счастию, молва не обвинила его в том, что он отравил свою невесту с целью сделать наследницей любимую им девушку. Было произведено вскрытие умершей, и бриллиант был найден у нее в желудке.
Другой случай
Некая Derw., счастливая, очень любящая женщина безупречного поведения, заболела вдруг на высоте своего счастия чахоткой и в течение нескольких месяцев очутилась на краю могилы. Ее любовь к мужу превратилась в бесконечную бурную ревность. Она постоянно требовала клятв его, что по смерти ее он не будет знать никакой другой женщины, просила его умереть вместе с ней и однажды, после того как несчастный муж в сотый раз клялся ей ни на ком не жениться после смерти ее, она схватила висевшее на стене ружье и застрелила его.

Perrin была прикована неизлечимой болезнью к своей кровати в течение пяти лет. В течение всего этого времени она страшно мучила мужа своего ревностью. Ежедневно она упрекала его в недостойном относительно ее поведении, говорила, что он изменяет ей и, наконец, чтобы положить конец всему этому, однажды подозвала его к своей постели и тяжело ранила выстрелом из револьвера, который постоянно держала спрятанным под подушками. Потом она сама призналась, что обдумывала свое преступление в течение долгого времени.
Во всех этих случаях мотивом преступления является благородная страсть, любовь, но ближайший, однако, толчок к чему дается, с одной стороны, пробудившимися дурными инстинктами, находящимися у нормальной женщины в скрытом состоянии, и, с другой - ревностью, доходящей до чудовищных размеров, благодаря которой женщины страдают при виде чужого счастья так же, как бы под влиянием собственного несчастья. Мысль о том, что они лишены счастья ожесточает их и возбуждает в них желание, чтобы и другие не могли воспользоваться им.
Конечно, здесь поводы к преступлению большею частью серьезного характера, и каждая из этих преступниц при нормальных условиях, если бы судьба не обрушилась так жестоко на нее наверное осталась бы честной женщиной. Подобные преступления очень резко свидетельствуют о той аналогии, которая существует между детьми и женщинами: можно сказать, что это преступления взрослых детей наделенных более сильными страстями и более высокой интеллигентностью.
Итак, мы имеем здесь дело с преступлениями по страсти происхождение которых кроется в чувствах исключительно эгоистического характера, как, например, в ревности, зависти и т.п., но не в ego-альтруистических чувствах, как Spencer считает любовь, честь и т п., которые, напротив, являются главными мотивами преступлений по страсти у мужчин.

Самоубийцы

1. Чтобы дополнить наше исследование о преступлениях по страсти, мы должны коснуться еще самоубийц, ибо аналогия и родство между преступлениями, особенно совершаемыми по страсти, и самоубийством так велики, что их можно рассматривать, как две ветви одного и того же дерева.
Самоубийство - этот феномен, так близко стоящий к преступности по своим вариациям, наблюдается, в общем, у женщин в четыре и даже пять раз реже, чем у мужчин.

2. Самоубийства вследствие физических страданий

Соответственно незначительному числу самоубийств, совершаемых по страсти, число их вследствие физических страданий также невелико. В этом отношении женщины относительно превосходят мужчин в Пруссии, Саксонии, Италии, Вене и Париже и уступают им в Германии, Бельгии, Франции и Мадриде.
Но превосходство их только относительное, так как абсолютное число самоубийств вообще, а стало быть, и тех, причиной которых являются физические страдания, среди мужчин всегда значительно больше, чем среди женщин. Обстоятельство это является новым доказательством меньшей чувствительности женщины: она не так живо ощущает физические страдания, и потому последние ее не доводят так часто до самоубийства, несмотря на то что женщина переносит больше физических мук, нераздельно связанных с жизненными функциями и особенностями ее пола.
Но так как страдание принадлежит в отдаленном смысле слова к аффектам, а физическая чувствительность есть основа страстей и нравственного чувства, то этим мы можем объяснить себе редкость среди женщин самоубийства, обусловленных страстями.

3. Нищета

Нищета является для женщины несущественным мотивом самоубийства. Число лиц, лишающих себя жизни вследствие нищеты, сравнительно невелико как среди мужчин, так и женщин. Шансы для обоих полов впасть в нищету почти одни и те же, так как материальным потерям подвергаются одинаково как муж, так и жена, как отец, так и дочери и т.д. Но женщина гораздо легче мужчины выходит из подобного положения.
Представляя собою, как сказано нами раньше, средний тип человеческого рода, она в силу этого легче приспособляется к разного рода переменам жизненных условий. Разница между герцогиней и прачкой более поверхностна и далеко не так глубока, как различие между членами в пределах другого пола: герцогиня может сравнительно легко примениться к какому-нибудь новому положению и стать, положим, прачкой. Кто знаком с жизнью, тому приходилось, вероятно, встречать высокопоставленных женщин, которые, впав в бедность, легко примирялись с местом какой-нибудь компаньонки или даже горничной; мужчина же при таких же условиях не так легко мирится со своим несчастием и очень часто погибает под ударами судьбы.
Женщина благодаря именно своей пониженной чувствительности, а также тому обстоятельству, что потребности ее меньше, приспособляется легче и лучше мужчины не только к нравственным страданиям, но и к физическим лишениям, связанным с бедностью (плохое питание, отсутствие каких бы то ни было удобств и пр.). Заметим далее, что за материальное разорение семьи женщина несет обыкновенно только косвенную ответственность, благодаря чему избавлена, по крайней мере, от тех угрызений совести и нравственных страданий, которые выпадают так часто на долю мужчины.
С другой стороны, и материнство оказывает на нее в таких случаях свое благодетельное влияние, ибо мать, впав в нищету, под влиянием горя чувствует сильнее потребность заботиться и не покидать детей своих, между тем как мужчина при подобном же несчастий в состоянии совершенно забыть о них.
Далее, женщина обыкновенно не настолько горда, чтобы в случае крайней нужды не решиться просить милостыню, в то время как мужчина часто предпочитает нищенству смерть. Наконец, она, в силу своего слабо развитого нравственного чувства, прибегает еще к проституции как к крайнему средству выйти из своего тяжелого положения. Итак, для того чтобы женщина решилась на самоубийство, нужна совокупность более многочисленных причин, чем для мужчины.

Только лишь в том случае, когда бедность ее достигает такой степени, что она лишена решительно всего, что нужно для жизни, когда ей закрыты все пути к спасению, а стыд или возраст не позволяют ей заняться проституцией - только лишь при таких условиях женщина способна поднять на себя руку. "Я испытала тысячу средств, - пишет одна самоубийца, - чтобы достать работу, но всюду наталкивалась на черствых, бездушных людей, оскорблявших меня своими грязными предложениями".
Другая молодая, красивая девушка сообщает в своем предсмертном письме, что она заложила все, что можно было заложить, и осталась без всего. "Я могла бы, - добавляет она, - иметь хорошо устроенный магазин, но я предпочитаю умереть честной девушкой, чем вести жизнь распутной женщины".

4. Любовь

В качестве мотива самоубийств, равно как и преступлений, любовь играет довольно видную роль. Относительные цифры статистики здесь так велики для женщин, что последние сравниваются и даже превосходят в этом отношении мужчин. Для страстной женщины самоубийство является самым частым средством избежать мук несчастной любви. Обстоятельство это в силу антагонизма, существующего между самоубийством и преступлением, не может не влиять на преступления по страсти, значительно уменьшая число их. Преобладание самоубийств над убийствами, совершаемыми под влиянием страсти, вполне соответствует указанным нами при изучении нормальной женщины характерным чертам женской любви.
Для женщины любовь является чем-то вроде рабства, которому она отдается с энтузиазмом, бескорыстным самопожертвованием для любимого человека. Если при всем том у обыкновенной женщины и находят еще место эгоистические чувства, которые порою берут даже перевес, то у страстных натур зато эта самоотверженность под влиянием дурного обращения и жестокости любовника не только не уменьшается, а даже, наоборот, увеличивается. В подобных случаях даже самая сильная страсть не может, очевидно, привести к преступлению, и было бы абсурдом предполагать, что Элоиза, Carlyle или Lespinasse, например, могли бы убить своих любовников, если бы последние изменили им или начали дурно обращаться с ними.
Напротив, любовь их благодаря этому сделалась бы еще сильнее, а преданность - еще более безграничной, Мы редко видим, что обыкновенные, совершенно неизвестные женщины оканчивают самоубийством страдания своей неудачной любви и, умирая, обращаются в своих последних, предсмертных письмах со словами любви и прощения к тем, кто не должен был бы, казалось, возбуждать в них ничего, кроме ненависти и желания мстить. Так, одна молодая девушка перед самоубийством писала своему любовнику: "Ты обманул меня; два года ты клялся, что женишься на мне, а теперь бросаешь меня; я прощаю тебя, но не могу пережить потери твоей любви..."

В письме другой мы читаем: "Я делала невозможные нравственные усилия, чтобы жить без этой любви, которая составляла всю мою жизнь, но это оказалось выше моих сил. Да, преступление мое тяжко, и имя мое будет проклято даже моим собственным ребенком, и тем не менее я не могу жить без другой половины моего "я", без того, кого я потеряла. Я была уже готова броситься к ногам его, но он оттолкнул бы меня. Ах, пусть он простит мне несправедливости, которые я ему когда-либо причиняла, пусть помнит только о счастливых минутах, проведенных со мною!"
Одна покинутая своим любовником девушка писала своей подруге:
"Уверь его (т.е. любовника), что я молюсь о счастии его и умираю, любя его", а другая в следующих словах прощалась со своим любовником в предсмертной записке: "Прощай! смерть скоро разлучит нас; я надеюсь сделать тебя счастливым..." "Чем я заслужила, - восклицает третья несчастная, обращаясь к своему вероломному любовнику, - твою немилость? Неужели тем, что любила тебя больше своей жизни?"* [Sighele. L'evoluzione dall' omicidio ai suicidio nei drammi d'amore. Arehiv. di Psich, 1891. Brierre de Boismont. Du suicide, 1862.]
В общем, измена любовника редко возбуждает в женщине жажду мести. Она смотрит на измену эту, как на своего рода смерть его, которая причиняет ей жестокие страдания и после которой ей ничего не остается, как тоже умереть, если только она до этого не лишится рассудка. Что преступницы по страсти способны на преступления против своих любовников, возможно, быть может, объяснить тем, что они любят, как мужчины, и что у них - как мы заметили раньше - наблюдаются очень часто соматические признаки, свойственные мужскому полу.
Между преступницами из эротических мотивов встречается чрезвычайно редко настоящий, совершенный тип преступниц по страсти; гораздо чаще, чем любовью, преступления их обусловливаются чувствами эгоистического характера, порождаемыми разочарованиями в любви. Чистая и сильная страсть сама по себе доводит любящую женщину до самоубийства или психического расстройства чаще, чем до преступления; последнее же всегда свидетельствует о том, что страсть пробудила дремавшие дотоле дурные инстинкты или что имеется дело с вполне мужским складом характера.
Итак, единственным преступлением по страсти, если только возможно назвать его преступлением, является у женщин самоубийство; другие же преступления, совершаемые из этого же мотива, суть деяния собственно не преступниц по страсти. Брак также является у женщин реже, чем у мужчин, источником мотивов к самоубийству: на 50 мужчин, лишающих себя жизни вследствие измены их жен, и на 41, налагающих на себя руки вследствие смерти их, приходится по 14 самоубийц-женщин.