Конечно, мы могли бы из полутора
миллиардов рублей валюты, истраченных за этот период на оборудование нашей
тяжелой промышленности, отложить половину на импорт хлопка, кожи, шерсти,
каучука и т. д. У нас было бы тогда больше ситца, обуви, одежды. Но у нас не
было бы тогда ни тракторной, ни автомобильной промышленности, не было бы
сколько-нибудь серьезной черной металлургии, не было бы металла для
производства машин,- и мы были бы безоружны перед лицом вооруженного новой
техникой капиталистического окружения.
Мы лишили бы себя тогда возможности снабжать сельское хозяйство
тракторами и сельхозмашинами,- стало быть, мы сидели бы без хлеба.

Мы лишили бы себя возможности одержать победу над капиталистическими
элементами в стране,- стало быть, мы неимоверно повысили бы шансы на
реставрацию капитализма.
Мы не имели бы тогда всех тех современных средств обороны, без которых
невозможна государственная независимость страны, без которых страна
превращается в объект военных операций внешних врагов. Наше полоягение было
бы тогда более или менее аналогично положению нынешнего Китая, который не
имеет своей тяжелой промышленности, не имеет своей военной промышленности, и
который клюют теперь все, кому только не лень.
Одним словом мы имели бы в таком случае военную интервенцию, не пакты о
ненападении, а войну, войну опасную и смертельную, войну кровавую и
неравную, ибо в этой войне мы были бы почти что безоружны перед врагами,
имеющими в своем распоряжении все современные средства нападения.
Вот как оборачивается дело, товарищи.

Ясно, что уважающая себя государственная власть, уважающая себя партия
не могла стать на такую гибельную точку зрения.
И именно потому, что партия отвергла такую антиреволюционную
установку,- именно поэтому она добилась решающей победы в деле выполнения
пятилетнего плана в области промышленности.
("Итоги первой пятилетки" т.13 стр.181.)

Говорят, что колхозы и совхозы не вполне рентабельны, что они поглощают
уйму средств, что держать такие предприятия нет никакого резона, что
целесообразнее было бы распустить их, оставив лишь рентабельные из них. Но
так могут говорить лишь люди, которые ничего не смыслят в вопросах народного
хозяйства, в вопросах экономики. Более половины текстильных предприятий
несколько лет тому назад были нерентабельны. Одна часть наших товарищей
предлагала нам тогда закрыть эти предприятия. Что было бы с нами, если бы мы
послушались их? Мы совершили бы величайшее преступление перед страной, перед
рабочим классом, ибо мы разорили бы этим нашу подымавшуюся промышленность.
Как же мы поступили тогда? Мы выждали год с лишним и добились того, что вся
текстильная промышленность стала рентабельной. А наш автозавод в городе
Горьком? Тоже ведь нерентабелен пока что. Не прикажете ли закрыть его? Или
наша черная металлургия, которая тоже пока что нерентабельна? Не закрыть ли
ее, товарищи?

Если так смотреть на рентабельность, то мы должны были бы
развивать во-всю лишь некоторые отрасли промышленности, дающие наибольшую
ренту, например,- кондитерскую промышленность, мукомольную промышленность,
парфюмерную, трикотажную, промышленность детских игрушек и т. д. Я, конечно,
не против развития этих отраслей промышленности. Наоборот, они должны быть
развиты, так как они также нужны для населения. Но, во-первых, они не могут
быть развиты без оборудования и топлива, которые дает им тяжелая индустрия.
Во-вторых, на них невозможно базировать индустриализацию. Вот в чем дело,
товарищи.

Ha рентабельность нельзя смотреть торгашески, с точки зрения данной
минуты. Рентабельность надо брать с точки зрения общенародного хозяйства в
разрезе нескольких лет. Только такая точка зрения может быть названа
действительно ленинской, действительно марксистской. И эта точка зрения
обязательна не только в отношении промышленности, но в еще большей степени -
в отношении колхозов и совхозов.

Говоря о нерентабельности колхозов и совхозов, я вовсе не хочу сказать,
что они все нерентабельны. Ничего подобного! Всем известно, что уже теперь
имеется целый ряд высоко рентабельных колхозов и совхозов. У нас имеются
тысячи колхозов и десятки совхозов, вполне рентабельных уже теперь. Эти
колхозы и совхозы составляют гордость нашей партии, гордость Советской
власти. Колхозы и совхозы, конечно, не везде одинаковы.

Среди колхозов и
совхозов имеются старые, новые и совсем молодые. Это еще слабые, не вполне
отлившиеся хозяйственные организмы. Они переживают в своем организационном
строительстве, приблизительно, тот же период, какой переживали наши заводы и
фабрики в 1920-1921 годах. Понятно, что они не могут быть еще рентабельными
в своем большинстве. Но что они станут рентабельными в продолжение 2-3 лет,
так же, как стали рентабельными наши фабрики и заводы после 1921 года,- в
этом не может быть никакого сомнения. Отказать им в помощи и поддержке на
том основании, что не все они рентабельны в данную минуту,- значит совершить
величайшее преступление перед рабочим классом и крестьянством. Только враги
народа и контрреволюционеры могут ставить вопрос о ненужности колхозов и
совхозов.
("Итоги первой пятилетки" т.13 стр.192-194.)

Необходимо, однако, отметить, что дело не может ограничиться одним лишь
развертыванием советской торговли. Если развитие нашей экономики упирается в
развитие товарооборота, в развитие советской торговли, то развитие советской
торговли в свою очередь упирается в развитие нашего транспорта как
железнодорожного и водного, так и автомобильного. Может случиться, что
товары есть, имеется полная возможность развернуть товарооборот, но
транспорт не поспевает за развитием товарооборота и отказывается везти
грузы. Как известно, оно так и бывает у нас сплошь и рядом. Поэтому,
транспорт является тем узким местом, о которое может споткнуться, да,
пожалуй, уже начинает спотыкаться вся наша экономика и, прежде всего, наш
товарооборот.

...успехи имеют и свою теневую сторону, особенно когда они достаются
сравнительно "легко", в порядке, так сказать, "неожиданности". Такие успехи
иногда прививают дух самомнения и зазнайства: "Мы все можем!", "Нам все
нипочем!". Они, эти успехи, нередко пьянят людей, причем у людей начинает
кружиться голова от успехов, теряется чувство меры, теряется способность
понимания действительности, появляется стремление переоценить свои силы и
недооценить силы противника, появляются авантюристские попытки "в два счета"
разрешить все вопросы социалистического строительства. Здесь уже нет места
для заботы о том, чтобы закрепить достигнутые успехи и планомерно
использовать их для дальнейшего продвижения вперед. Зачем нам закреплять
достигнутые успехи,- мы и так сумеем добежать "в два счета" до полной победы
социализма: "Мы все можем!", "Нам все нипочем!".
("Головокружение от успехов" т.12 стр.192.)

Иногда говорят: ежели социализм,- зачем еще трудиться? Трудились
раньше, трудимся теперь,- не пора ли перестать трудиться? Такие речи в корне
неправильны, товарищи. Это философия лодырей, а не честных тружеников.
Социализм вовсе не отрицает труд. Наоборот, социализм строится на труде.
Социализм и труд неотделимы друг от друга.
Ленин, наш великий учитель, говорил: "Кто не трудится, тот не ест". Что
это значит, против кого направлены слова Ленина? Против эксплуататоров,
против тех, которые сами не трудятся, а заставляют трудиться других и
обогащаются за счет других. А еще против кого? Против тех, которые сами
лодырничают и хотят за счет других поживиться. Социализм требует не
лодырничанья, а того,- чтобы все люди трудились честно, трудились не на
других, не на богатеев и эксплуататоров, а на себя, на общество.
("Речь на первом съезде колхозников-ударников" т.13 стр.249.)

Нужно понять, что сила и авторитет наших партийно-советских,
хозяйственных и всяких иных организаций и их руководителей выросли до
небывалой степени. И именно потому, что их сила и авторитет выросли до
небывалой степени,- от их работы зависит теперь все или почти все. Ссылка на
так называемые объективные условия не имеет оправдания. После того, как
правильность политической линии партии подтверждена опытом ряда лет, а
готовность рабочих и крестьян поддержать эту линию не вызывает больше
сомнений,- роль так называемых объективных условий свелась к минимуму, тогда
как роль наших организаций и их руководителей стала решающей,
исключительной. А что это значит? Это значит, что ответственность за наши
прорывы и недостатки в работе ложится отныне на девять десятых не на
"объективные" условия, а на нас самих, и только на нас.
("Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б)" т.13 стр.366.)

В период первой пятилетки мы сумели организовать энтузиазм, пафос
нового строительства и добились решающих успехов. Это очень хорошо. Но
теперь этого недостаточно. Теперь это дело должны мы дополнить энтузиазмом,
пафосом освоения новых заводов и новой техники, серьезным поднятием
производительности труда, серьезным сокращением себестоимости.
В этом теперь главное.
("Итоги первой пятилетки" т.13 стр.186.)

капиталистических странах индустриализация обычно происходила,
главным образом, за счет ограбления чужих стран, за счет ограбления колоний
или побежденных стран, или же за счет серьезных более или менее кабальных
займов извне.
Вы знаете, что Англия сотни лет собирала капиталы со всех колоний, со
всех частей света и вносила, таким образом, добавочные вложения в свою
промышленность. Этим, между прочим, и объясняется, что Англия превратилась
одно время в "фабрику мира".
Вы знаете также, что Германия развила свою индустрию, между прочим, за
счет пятимиллиардной контрибуции, взятой у Франции после франко-прусской
войны.
Наша страна тем, между прочим, и отличается от капиталистических стран,
что она не может, не должна заниматься грабежом колоний и вообще ограблением
чужих стран. Стало быть, этот путь для нас закрыт.

Но наша страна не имеет также и не хочет иметь кабальных займов извне.
Следовательно, закрыт для нас и этот путь.
Что же остается в таком случае? Остается одно: развивать
промышленность, индустриализировать страну за счет внутреннего накопления.
При буржуазных порядках в нашей стране обычно промышленность, транспорт
и т. д. развивались за счет займов. Возьмете ли постройку новых заводов или
переоборудование старых, возьмете ли проведение новых железных дорог или
постройку больших электрических станций,- ни одно из таких предприятий не
обходилось без внешних займов. Но займы эти были кабальные.

Совершенно иначе обстоит дело у нас при советских порядках. Мы проводим
Туркестанскую железную дорогу в 1400 верст длиной, требующую сотни миллионов
рублей. Мы строим Днепрострой, требующий также сотни миллионов. Имеем ли мы
здесь какой-либо кабальный заем? Нет, не имеем. Все это делается у нас за
счет внутреннего накопления.
Но где главные источники этого накопления? Их, этих источников, как я
уже говорил, два: во-первых, рабочий класс, создающий ценности и двигающий
вперед промышленность; во-вторых - крестьянство.
С крестьянством у нас обстоит дело в данном случае таким образом: оно
платит государству не только обычные налоги, прямые и косвенные, но оно еще
переплачивает на сравнительно высоких ценах на товары промышленности - это,
во-первых, и более или менее недополучает на ценах на сельскохозяйственные
продукты

- это, во-вторых.
Это есть добавочный налог на крестьянство в интересах подъема
индустрии, обслуживающей всю страну, в том числе крестьянство. Это есть
нечто вроде "дани", нечто вроде сверхналога, который мы вынуждены брать
временно для того, чтобы сохранить и развить дальше нынешний темп развития
индустрии, обеспечить индустрию для всей страны,поднять дальше
благосостояние деревни и потом уничтожить вовсе этот добавочный налог, эти
"ножницы" между городом и деревней.
Дело это, что и говорить, неприятное. Но мы не были бы большевиками,
если бы замазывали этот факт и закрывали глаза на то, что без этого
добавочного налога на крестьянство, к сожалению, наша промышленность и наша
страна пока что обойтись не могут.

В чем же должна состоять, в таком случае, наша политика? Она должна
состоять в том, чтобы постепенно ослаблять эти "ножницы", сближать их из
года в год, снижая цены на промышленные товары и подымая технику
земледелия,что не может не повести к удешевлению производства хлеба, с тем,
чтобы потом, через ряд лет, уничтожить вовсе этот добавочный налог на
крестьянство .
("Об индустриализации и хлебной проблеме" т.11 стр.157-160.)

О чем идет дело в известной резолюции объединенного заседания Политбюро
и Президиума ЦКК (февраль 1929 года) по вопросу о "ножницах"? Речь идет там
о том, что, кроме обычных налогов, прямых и косвенных, которые платит
крестьянство государству, оно дает еще некий сверхналог в виде переплат на
промтовары и в виде недополучен по линии цен на сельскохозяйственные
продукты.
Верно ли, что этот сверхналог, уплачиваемый крестьянством, существует
на деле? Да, верно. Как он называется у нас иначе? Он называется у нас иначе
"ножницами", "перекачкой" средств из сельского хозяйства в промышленность на
предмет быстрого развития нашей индустрии.

Нужна ли она, эта "перекачка"? У нас нет разногласий насчет того, что
эта "перекачка", как временная мера, нужна, если мы в самом деле хотим
сохранить быстрый темп развития промышленности. А быстрый рост индустрии мы
должны сохранить во что бы то ни стало, ибо он нужен не только для самой
промышленности, но прежде всего для сельского хозяйства, для крестьянства,
которое более всего нуждается теперь в тракторах, в сельхозмашинах, в
удобрениях.
Можем ли мы сейчас уничтожить этот сверхналог? К сожалению, не можем.
Мы должны его уничтожить при первой возможности, в ближайшие годы. Но мы его
сейчас не можем уничтожить.
Так вот, этот сверхналог, получаемый в результате "ножниц", и
составляет "нечто вроде дани". Не дань, а "нечто вроде дани". Это есть
"нечто вроде дани" за нашу отсталость. Этот сверхналог нужен для того, чтобы
двинуть вперед развитие индустрии и покончить с нашей отсталостью.

Не означает ли это, что, беря этот добавочный налог, мы тем самым
эксплуатируем крестьянство? Нет, не означает. Природа Советской власти не
допускает какой бы то ни было эксплуатации крестьянства со стороны
государства. В рцчах наших товарищей на июльском пленуме прямо сказано, что
в условиях советских порядков эксплуатация крестьянства исключена со стороны
социалистического государства, ибо непрерывный рост благосостояния трудового
крестьянства является законом развития советского общества, а это исключает
всякую возможность эксплуатации крестьянства.
Посилен ли этот добавочный налог для крестьянства? Да, посилен. Почему?
Потому, во-первых, что взимание этого добавочного налога происходит в
условиях непрерывного улучшения материального положения крестьянства.

Потому, во-вторых, что у крестьянина есть свое личное хозяйство, доходы
от которого дают ему возможность платить добавочный налог, чего нельзя
сказать о рабочем, у которого нет личного хозяйства и который, несмотря на
это, отдает все свои силы на дело индустриализации.
Потому, в-третьих, что размеры добавочного налога уменьшаются из года в
год.
Правильно ли поступаем мы, называя этот добавочный налог словами "нечто
вроде дани"? Безусловно, правильно.

Этими словами внушается нашим товарищам
одиозность, не?келателыюсть добавочного налога и недопустимость его
сохранения на долгий срок. Называя так добавочный налог на крестьянство, мы
хотим сказать, что мы берем его не по желанию, а по нужде, что мы,
большевики, должны принять все меры к тому, чтобы ликвидировать этот
добавочный налог при первой возможности, как можно скорее.
Такова суть вопроса о "ножницах", о "перекачке", о "сверхналоге", о
том, что квалифицируется в вышеуказанных документах, как "нечто вроде дани".
("О правом уклоне в ВКП(б)" т.12 стр.49.)

Каждая серьезная заминка в торговле, в производстве, каждый серьезный
просчет в нашем хозяйстве кончается не тем или иным отдельным кризисом, а
бьет по всему народному хозяйству. Каждый кризис, будь то торговый,
финансовый, промышленный, может превратиться у нас в общий кризис, бьющий по
всему государству. Поэтому от нас требуется особая осмотрительность и
прозорливость при строительстве. Поэтому мы здесь должны руководить
хозяйством в плановом порядке так, чтобы просчетов было меньше, чтобы наше
руководство хозяйством было архипрозорливым, архипредусмотрительным,
архибезошибочным. Но так как, товарищи, мы, к сожалению, не отличаемся ни
особой прозорливостью, ни особой предусмотрительностью, ни особыми
способностями безошибочного руководства хозяйством, так как мы всего только
учимся строить, то у нас ошибки бывают и будут еще впредь.

Поэтому мы должны
строить с резервами, нам необходимы резервы, которые могли бы покрывать наши
прорехи. Вся наша работа за последние два года показывает, что мы не
гарантированы ни от случайностей, ни от ошибок. В области сельского
хозяйства очень многое зависит у нас не только от нашего хозяйствования, но
и от природных сил (недороды и пр.). В области промышленности очень многое
зависит не только от нашего хозяйствования, но и от внутреннего рынка,
которым мы еще не овладели. В области внешней торговли очень многое зависит
не только от нас, но и от поведения западноевропейских капиталистов, причем
чем больше растет наш экспорт и импорт, тем больше мы становимся зависимыми
от капиталистического Запада, тем больше становимся уязвимыми для ударов со
стороны врагов. Чтобы обеспечить себя от всех этих случайностей и неизбежных
ошибок, нам нужно усвоить себе мысль о необходимости накопления резервов.

Мы не гарантированы от недородов в области сельского хозяйства. Поэтому
нужен резерв. Мы не гарантированы от случайностей внутреннего рынка по линии
развития нашей промышленности. Я уже не говорю о том, что, живя на свои
собственные накапливаемые средства, мы должны быть особенно скупыми и
сдержанными в деле расходования накопленных средств, стараясь каждую копейку
вкладывать разумно, т. е. в такое дело, развитие которого в каждый данный
момент абсолютно необходимо. Отсюда необходимость резервов для
промышленности. Мы не гарантированы от случайностей по линии внешней
торговли (замаскированный бойкот, замаскированная блокада и пр.). Отсюда
необходимость резервов.

Но на этом дело не кончается. Допустим, что мы подняли бы цены на хлеб
процентов на 40-50 в январе или весной этого года, перед подготовкой к севу.
К чему это повело бы? Мы дезорганизовали бы тогда сырьевую базу нашей
промышленности. Хлопкоробы забросили бы хлопок и перешли бы на хлеб, как на
более выгодное дело. Льноводы забросили бы лен и перешли бы тоже на хлеб.
Свекловоды поступили бы таким же образом. И так дальше и тому подобное.
Короче: мы бы подорвали сырьевую базу нашей промышленности из-за
спекулянтских аппетитов капиталистических элементов деревни.

Но и это не все. Если бы мы взвинтили цены на хлеб, скажем, весной
этого года, мы бы наверняка зарезали бедноту, которая покупает весной хлеб
как для продовольственных нужд, так и для обсеменения полей. Беднота и
низшие слои середняков имели бы полное право сказать нам: вы нас обманули,
так как мы вам продали наш хлеб осенью прошлого года по низким ценам, а вы
теперь заставляете нас покупать хлеб по высоким ценам,- кого же вы
защищаете, господа советские люди,- неимущих или кулаков?
Вот почему на спекулянтский удар кулачества по линии взвинчивания
хлебных цен партия должна была ответить таким контрударом, который бы отбил
охоту у кулаков и спекулянтов угрожать голодом рабочему классу и нашей
Красной Армии.
("О работах Апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК" т.11 стр.43.)

Мужик с женой останавливают такси.
Мужик:
- Скажите, сколько стоит проехать до рынка?
Таксист:
- Сто рублей.
Мужик:
- А если вместе с женой?
Таксист:
- Сто рублей.
Мужик поворачивается к жене:
- Говорил я тебе, дура, что ты НИЧЕГО не стоишь!!!!!

Как-то раз жена одного охотника застукала своего мужа с любовницей.
Схватив ружье, она наставила его на мужские половые органы и собралась спустить курок.
Охотник:
- Стой, это нечестно, ты не даешь мне шанса на спасение! Это не по-спортивному!
Жена (встав в позу стрелка на стенде):
- Ну хорошо, раскачивай ими из стороны в сторону!

О пятилетнем планировании
Для нас, для большевиков, пятилетний план не представляет нечто
законченное и раз навсегда данное. Для нас пятилетний план, как и всякий
план, есть лишь план, принятый в порядке первого приближения, который надо
уточнять, изменять и совершенствовать на основании опыта мест, на основании
опыта исполнения плана. Никакой пятилетний план не может учесть всех тех
возможностей, которые таятся в недрах нашего строя и которые открываются
лишь в ходе работы, в ходе осуществления плана на фабрике, на заводе, в
колхозе, в совхозе, в районе и т. д. Только бюрократы могут думать, что
плановая работа заканчивается составлением плана. Составление плана есть
лишь начало планирования. Настоящее плановое руководство развертывается лишь
после составления плана, после проверки на местах, в ходе осуществления,
исправления и уточнения плана.
("Политический отчет Центрального комитета XVI съезду ВКП(б)" т.12
стр.347.)

Наконец, задача пятилетнего плана состояла в том, чтобы создать в
стране все необходимые технические и экономические предпосылки для
максимального поднятия обороноспособности страны, дающей возможность
организовать решительный отпор всем и всяким попыткам военной интервенции
извне, всем и всяким попыткам военного нападения извне.

Основное звено пятилетнего плана состояло в тяжелой промышленности с ее
сердцевиной - машиностроением. Ибо только тяжелая промышленность способна
реконструировать и поставить на ноги и промышленность в целом, и транспорт,
и сельское хозяйство. С нее и надо было начать осуществление пятилетки.
Стало быть, восстановление тяжелой промышленности нужно было положить в
основу осуществления пятилетнего плана.
("Итоги первой пятилетки" т.13 стр.174.)

Пересесть с обнищалой мужицкой лошади на лошадь крупной машинной
индустрии,- вот какую цель преследовала партия, вырабатывая пятилетний план
и добиваясь его осуществления.
Установить строжайший режим экономии и накоплять средства, необходимые
для финансирования индустриализации нашей страны,- вот на какой путь надо
было стать, чтобы добиться создания тяжелой индустрии и осуществления
пятилетнего плана.
Смелая задача? Трудный путь? Но наша партия потому и называется
ленинской партией, что она не имеет права бояться трудностей.

Более того. Уверенность партии в осуществимости пятилетки и вера в силы
рабочего класса были до того сильны, что партия нашла возможным поставить
себе задачу осуществить это трудное дело не в пять лет, как этого требовал
пятилетний план, а в четыре года, собственно - четыре года и три месяца,
если прибавить особый квартал.
На этой основе и родился знаменитый лозунг: "Пятилетка в четыре года".
И что же?
Факты показали впоследствии, что партия была права.
("Итоги первой пятилетки" т.13 стр.177.)

Некоторые товарищи скептически смотрят на лозунг "пятилетка в четыре
года". Еще совсем недавно одна часть товарищей расценивала нашу пятилетку,
утвержденную V съездом Советов, как фантастику. Я уже не говорю о буржуазных
писателях, у которых глаза на лоб лезут из-за одного лишь слова "пятилетка".

Иногда спрашивают, нельзя ли несколько замедлить темпы, придержать
движение. Нет, нельзя, товарищи! Нельзя снижать темпы! Наоборот, по мере сил
и возможностей их надо увеличивать. Этого требуют от нас наши обязательства
перед рабочими и крестьянами СССР. Этого требуют от нас наши обязательства
перед рабочим классом всего мира.
Задержать темпы - это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим
оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, меязду
прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы.
Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били
англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все - за
отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость
государственную, за отсталость промышленную, за отсталость
сельскохозяйственную.

Били потому, что это было доходно и сходило
безнаказанно. Помните слова дореволюционного поэта: "Ты и убогая, ты и
обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь". Эти слова старого
поэта хорошо заучили эти господа. Они били и приговаривали: "ты обильная" -
стало быть, можно на твой счет поживиться. Они били и приговаривали: "ты
убогая, бессильная" - стало быть, можно бить и грабить тебя безнаказанно.
Таков уже закон эксплуататоров -бить отсталых и слабых. Волчий закон
капитализма. Ты отстал, ты слаб - значит ты неправ, стало быть, тебя можно
бить и порабощать. Ты могуч - значит ты прав, стало быть, тебя надо
остерегаться. Вот почему нельзя нам больше отставать.
("О задачах хозяйственников" т.13 стр.38.)

Существует теория, по которой высокие темпы развития допустимы только в
восстановительный период, с переходом же в реконструктивный период темпы
строительства должны резко снижаться из года в год. Эта теория называется
теорией "потухающей кривой". Эта теория есть теория оправдания нашей
отсталости. Она не имеет ничего общего с марксизмом, с ленинизмом. Она есть
буржуазная теория, рассчитанная на то, чтобы закрепить отсталость нашей
страны. Из людей, имевших или имеющих отношение к нашей партии, эту теорию
отстаивают и проповедуют лишь троцкисты и правые уклонисты.

О троцкистах существует мнение, как о сверхиндустриалистах. Но это
мнение правильно лишь отчасти. Оно правильно лишь постольку, поскольку речь
идет о конце восстановительного периода, когда троцкисты, действительно,
развивали сверхиндустриалистские фантазии. Что касается реконструктивного
периода, то троцкисты, с точки зрения темпов, являются самыми крайними
минималистами и самыми поганенькими капитулянтами.
("Политический отчет Центрального комитета XVI съезду ВКП(б)" т.12
стр.349.)
О чем все это говорит?
О том, что:
1. нельзя смешивать темп развития промышленности с уровнем ее развития;
2. мы дьявольски отстали в смысле уровня развития нашей промышленности
от передовых капиталистических стран;